Правда, ему было легче, чем многим другим кинематографистам, потому что самой своей первой работой в кинематографе – раскрытием на экране образа Тараса Григорьевича Шевченко – Бондарчук заявил себя как победитель и сразу вошёл в золотой фонд нашего киноискусства. Поэтому в течение всей своей творческой жизни он мог позволить себе выбирать и роли как актёр, и литературный материал для своей режиссуры.
Отдельная тема – его величайший подвиг с «Войной и миром». На мой взгляд, главная движущая сила этой эпопеи – стремление заглянуть в суть явлений земли, в суть её истории. Режиссера Бондарчука обуревала потребность понять мироздание. Не зря он начинает и заканчивает картину космосом, когда камера как бы уносится ввысь, парит над миром, а потом будто улетает к созвездиям. В этих кадрах его мозг и душа расширялись до планетарных размеров. И такое решение не было для него изыском, за которым лишь навязчивое, амбициозное желание поразить зрителей необычным, красивым кадром. Нет, подобная кинематографическая пластика была естественным отображением его глубочайших размышлений о тайнах мироздания. Вероятно, поэтому он задумывался об экранизациях фантастических романов, хотел окунуться в мир Брэдбери, Станислава Лемма. Не сомневаюсь, зрелище это было бы по-бондарчуковски объёмным и завораживающим.
После «Войны и мира» Сергей Фёдорович снял эпопею «Ватерлоо», в которой главный герой Наполеон. Однако отношение к Наполеону Льва Николаевича Толстого Бондарчук разделял всецело, отдавая должное таланту воинствующего француза, но, не забывая о том, к каким целям рвался этот талант, и чем это рвение кончилось для сотен тысяч людей. В «Войне и мире» он сопоставляет низость Наполеона, для которого жизнь человеческая ничего не значила, с мудростью и народностью Кутузова, с его презрением к властолюбию, которым был переполнен Наполеон.
Михаила Илларионовича Кутузова сыграл прежде никогда не снимавшийся в кино выдающийся театральный режиссёр, теоретик театра, педагог, директор театрального училища имени Б. В. Щукина Борис Евгеньевич Захава. Меня, щукинца и вахтанговца, приглашение этого мастера на роль Кутузова очень обрадовало. Борис Захава – явление в театральном сообществе легендарное, один из столпов вахтанговского учения. Много лет со сцены нашего театра не сходил поставленный им спектакль «Егор Булычёв», который он создал ещё при жизни А. М. Горького и получил от него «добро». Вообще биография Захавы богата поворотами: до поступления в 1913 году в театральную студию Е. Б. Вахтангова он закончил кадетский корпус, с отрочества хранил в себе военную косточку, поэтому, думается, предложение Бондарчука воплотить на киноэкране образ великого полководца принял с воодушевлением. Во время съемок «Войны и мира» было Захаве, как и Кутузову в 1812 году, 67 лет. Невысокий, грузный, но не утративший военной выправки, он был и внешне похож на Михаила Илларионовича. Кроме того, Борис Евгеньевич – личность масштабная, по убеждениям государственник, патриот Родины. Грандиозно он сыграл Кутузова: как он убедителен, мощен в сцене военного совета в Филях, как трагичен и пронзительно прост в потрясающей сцене народного молебна перед Бородино. А ведь тогда как актёр не работал – писал книги, директорствовал в училище, однако открыл текст роли, начал репетировать с режиссёром – и сразу стало ясно: Захава поистине большой артист.
Правда, у меня в юности с Борисом Евгеньевичем произошёл один неприятный инцидент. Он хотел выгнать меня из училища за то, что я уехал на съёмки фильма «Павел Корчагин». Негоже, считал Захава, будущему артисту Театра (именно с большой буквы!), недоучившись, бросаться в мир кино. К счастью, за меня заступились другие педагоги, и до отчисления не дошло. Собственно, в мир кино я особо не рвался, просто роль уж больно притягательная – на образе Павки Корчагина тогда воспитывались поколения. Во время тех съёмок я впервые и повстречался с Сергеем Фёдоровичем Бондарчуком.
Познакомились мы (страшно подумать!) в 1956 году. Итак, я играл героя в фильме по роману «Как закалялась сталь» у молодых тогда режиссёров Александра Алова и Владимира Наумова, а Бондарчук снимался в роли Ивана Франко в одноимённом фильме у режиссёра Тимофея Левчука. В коридоре, соединяющим съёмочные павильоны Киевской киностудии имени Довженко, стояла лавочка для курящих. Оба мы тогда были курильщики. Мне – 22 года, прошедшему войну Сергею Фёдоровичу – 36 лет. Я, студент-третьекурсник театрального училища, и он, известный на всю страну Народный артист СССР, сидели рядком, покуривали, и никакого снисходительного отношения с его стороны я не ощущал. Он общался со мной очень уважительно. Спустя много лет я увидел такое же уважительно-заботливое отношение Сергея Фёдоровича к своим студентам. И тогда он меня также внимательно расспрашивал: «А це шо? А шо ты будэшь робыты?» Потом качал головой, вздыхал: «А куды ж тэбэ загналы? Ой, Васылько!» Говорили на родном для нас украинском языке, и так мне было хорошо, как редко в жизни бывало. В его тёмных глазах светилась какая-то вечная, бархатная мягкость, мне, как хохлу, показалось это бесконечно близким, родным, я почувствовал себя покорённым, и потом всю жизнь заглядывать в эти проницательные бондарчуковские глаза мне нравилось необычайно…
Потом мы нередко пересекались на радио. Сергей Фёдорович много работал у микрофона, участвовал и в радиопостановках, и в знаменитом в то время, дорогом для всех, кто любит настоящую литературу, цикле «Литературные чтения». Жила в нём и, наверное, не давала покоя, эта артистическая потребность прикоснуться к могуществу русского слова, пропустить его через себя и выразить в голосе, в дыхании, в богатстве интонаций. Уже после «Судьбы человека», известный на весь мир, скромно шёл он по коридорам Дома звукозаписи, приветив меня, пожимал руку и скрывался за массивной дверью студии, чтобы записать, например, рассказ Чехова «Тоска». Замечательно он прочувствовал и исполнил эту чеховскую «маленькую трагедию». Вообще классической русской прозе и поэзии он был предан бесконечно. Как мало их сегодня, молодых актёров и актрис, кто не падок на гонорары в пустых сериалах, не рвётся на чепуховую рольку в Голливуд, а ищет себя в искусстве художественного чтения. Бондарчуку этот особый род актёрского творчества был необходим, как воздух! Неудивительно, что закадровый текст в «Войне и мире», толстовский текст, он решил читать сам. Ведь он – ну не менее пяти лет точно – ни на один день не расставался с романом. Взяв на себя исполнение закадрового текста, он становился соавтором Толстого. Вспомните, как проникновенно и возвышенно интерпретирует он великую прозу в эпизоде «У старого дуба» или же, как жизнеутверждающе звучит его голос в финале «Войны и мира»! Чтение отрывков из романа «Война и мир» – ещё одна, отдельная, самоценная и замечательная актёрская работа Сергея Бондарчука в кино.
Моя главная творческая встреча с Сергеем Фёдоровичем произошла тоже на «Войне и мире». У нас тогда с ним приключилась любопытная история. Он меня пригласил на роль Анатоля Курагина. Я высказал ответную просьбу:
– Сергей Фёдорович, дай мне, пожалуйста, попробоваться на роль князя Андрея.
Ответил не сразу, после раздумья:
– Почему бы нет? Поглядим, каким ты предстанешь Болконским. Но раз уж ты сегодня в костюме и гриме Анатоля, давай снимем сцену Курагина, а потом попробуешься и на князя Андрея. Даю слово.
