18 июня советский полпред в Латвии В.К. Деревянский докладывал в Москву, что 17 июня «около одного часа дня в Ригу начали прибывать передовые танковые части, быстро занявшие город и его важнейшие пункты. Такого скорого прихода и быстрого действия с нашей стороны власти не ожидали, так как в 12 час. 30 мин. Ульманис еще спокойно разъезжал по улицам города. […] Население тепло встречало наши войска. Раздавались возгласы: “Спасибо за освобождение от режима собак, долой поджигателей войны” и так далее, а также крики “ура” в честь СССР, Красной Армии и товарища Сталина. Танки обступали толпы народа. Красноармейцев обнимали и целовали, подносили цветы. В отдельных местах были попытки устройства демонстраций. Из толпы народа выбрасывались красные знамена. Имели место столкновения с полицией. В результате имевших место столкновений насчитывается 30 человек раненых полицейских и такое же количество раненых среди населения. Сведения эти проверяю. Особенно большое скопление демонстрантов было после работы в 20 час[ов] вечера. Движение носило стихийный характер. Латвийские власти пытались вывести на улицу против демонстрантов войска и танки, но по нашему требованию они были убраны. Наше командование приняло меры к установлению порядка в городе. Оказалось достаточно призыва наших командиров к населению – соблюдать спокойствие и порядок, как в течение 30 мин. установился полный порядок, и в 11 час. вечера в городе уже было спокойно. Ночь прошла спокойно. […] По сведениям из города Режицы [Резекне] в Латгалии, части Красной Армии были встречены особенно восторженно, с криками приветствий и красными флагами. В начале власти не препятствовали этому, но спустя некоторое время полиция начала подавлять выражение восторгов и задерживать отдельных лиц. В Режице на этой почве имели место столкновения с полицией и айзсаргами, однако выстрелов не было»
[1455].
19 июня нарком внутренних дел СССР Л.П. Берия направил наркому обороны сообщение № 2507/б/сс о том, что «в связи с приходом частей Красной Армии в Латвию в Риге, Двинске и Режице произошли демонстрации. В Риге демонстранты разгромили оружейный магазин. […] Советское командование содействовало восстановлению порядка путем убеждения демонстрантов. […] В Двинске демонстрации проходили колоннами с красными флагами. Инциденты были незначительные. Демонстранты пытались проникнуть в тюрьму с целью освобождения арестованных. В Режице столкновения полиции с демонстрантами имели место, но стрельбы не было. […] Начальником пограничной службы [Б.] Болштейном отдано распоряжение уничтожить все документы об антисоветской деятельности. Полиция усилена вооруженными айсаргами. Особенно большое количество полиции и айсаргов расставлено в рабочих районах. Айсарги распускают слухи о том, что стрельба в народ, якобы, произошла с согласия советского командования и что советские части сами стреляли из пулеметов»
[1456].
В связи с появившимися в латвийской прессе публикациями
[1457], советское полпредство 19 июня опубликовало в рижских газетах следующую информацию:
«Во вчерашних газетах было опубликовано сообщение, озаглавленное «Меры по поддержанию порядка в Риге при вступлении советских войск». В нем было сказано, что поведение жителей города произвело очень неблагоприятное впечатление на советские войска, командование которых будто бы обратилось к латвийским властям с просьбой устранить помехи на пути движения войск.
Полпредство СССР сообщает, что с просьбами подобного рода командование советских войск к учреждениям Латвии не обращалось и что это сообщение совершенно не соответствует действительности.
Жители движения войск не мешали, и командование советских войск полностью удовлетворено проявленными населением сердечностью и поздравлениями»
[1458].
Представители ПУРККА в 126-й стрелковой дивизии слушатели Военно-политической академии им. В.И. Ленина старший политрук Малухин и старший политрук Бармотин отмечали в своем донесении, что «во время марша по Литве и Латвии части и подразделения дивизии встречались с местным населением. В большинстве своем местное население Литвы и Латвии встречало Красную Армию с радостью, говоря, что «мы вас ждали 20 лет и, наконец, дождались, просим только больше не уходить от нас». Были частые случаи, когда население забрасывало бойцов и командиров Красной Армии цветами, выражая свою радость. С приходом Красной Армии местные жители помогали нашей армии ремонтировать дороги и особенно мосты для проезда машин, предлагали приют и приглашали бойцов и командиров зайти и отдохнуть в помещении. Часто можно было встретить в населенных пунктах у домов поставленные ведра с водой для бойцов и командиров. В своих беседах с бойцами Красной Армии население интересовалось жизнью в Советском Союзе, международным положением и в свою очередь рассказывало как трудно жилось им, когда управляли ими представители литовской плутократии. Часто можно было слышать вопрос: “Когда же установится Советская власть в нашей стране. Мы хотели бы, чтобы Красная Армия от нас больше не уходила”. Во время прохождения частей нашей армии через населенные пункты с песнями местное население иногда громко, а иногда боязливо пело советские песни вместе с проходящими бойцами. Так, например, при прохождении города Якобштадт [Екабпилс] в одном из домов девушка пела песню “Москва моя”, которую исполняли бойцы 336[-го] с[трелкового] п[олка].
Более открыто приветствовали и выражали свою радость с приходом красных частей жители Литвы. Население Латвии было запугано местными властями и полицией, и приветствовало наши части, прячась от полиции в середины комнат, с дворов, из-за деревьев. Так, например, проходя через Якобштадт (Латвия), наши части приветствовались боязливо, ибо в городе патрулировали латвийские солдаты и полиция, которые, видимо, не выпускали население встречать Красную Армию. И только на другой стороне города за р. Зап[адной] Двиной [в Крустпилсе], где появление наших частей было для полиции неожиданно, большинство населения этой части города вышло встречать наши войска.
Неоднократно население Литвы и Латвии обращалось к нашим командирам с жалобами на действия полиции. Так, например, в с. Манеевка Рокишского уезда (Литва) полиция забрала в тюрьму Олейникова Степана Кирилловича 18 июня 1940 года за то, что он встречал наши войска с красным флагом. С этой жалобой обратилась к нам его сестра. В местечке Весить обратилась к нам женщина с вопросом: “Что мне будет? Я дала вашим бойцам цветов и мне уже полиция угрожает, что составит на меня протокол”.
Таким образом, взаимоотношение наших войск и населения были дружественные и мы ощущали теплую встречу населения»
[1459].
