Итак, начало пятидесятых годов. Рим. Тихая улочка Кли-тунно, где в небольшом, обвитом фиолетовыми глициниями особняке обосновалось советское Торговое представительство. И я, тогда совсем молодой, хотя уже и старший экономист Торгпредства, собирающийся вместе с представителями объединения «Продинторг» в первую ответственную командировку на Сицилию, а точнее — в портовый город Катанию, где предстояли переговоры с фирмой «Микеле Спина», торгующей плодами цитрусовых. Микеле Спина одним из первых сразу же после окончания войны начал коммерческие дела в Советском Союзе, и москвичи преклонного возраста наверняка помнят до удивительности ароматные и сочные апельсины и лимоны с маркировкой «Микеле Спина», конечно же, ни в какое сравнение не идущие ни с алжирскими, ни с аргентинскими и тем более с кубинскими плодами, на которые ввиду их относительной дешевизны переключились позднее наши внешнеторговые организации. Но это уже, как говорится, иной разговор… А тогда, в конце сороковых годов, старый Микеле Спина быстро сколотил на торговле с «совдепией» солидный капиталец и передал все дела своему сыну Джузеппе.
Он нас и встречал в Катании — элегантный синьор Джузеппе Спина на своей шикарной автомашине. На другой день после переговоров молодой Спина предложил прокатиться в сицилийскую столицу Палермо, чтобы осмотреть достопримечательности города. Выехали мы, помнится, из города ранним утром и свернули на довольно узкое и не очень хорошо заасфальтированное, пустынное провинциальное шоссе, чтобы насладиться в покое экзотическими сицилийскими пейзажами. Дорога была разбитая, машину бросало из стороны в сторону. Вдалеке показалась какая-то деревенька. Задумчиво молчавший Спина вдруг заговорил:
— Уважаемые господа, если автомобиль остановят люди с ружьями, ради Бога, не пугайтесь и делайте то, что буду делать я.
— А что будете делать вы, синьор Спина?
— А то, что попросят эти люди. Например, отдать бумажник, снять пиджак или кольцо… Меня просто не знают в этой деревне. Здесь другая община производителей цитрусовых. Потом они все вернут. У нас на этот счет существует полная договоренность с главой общины, старым приятелем моего отца…
— Синьор Джузеппе, — робко спросил я, — эти, с ружьями, могут быть людьми мафии?
— Мафия? Ну что вы, дотторе (в Италии человека с высшим гуманитарным образованием называют «дотторе», то бишь «доктор». — Л. К), какая мафия! Это слово исчезло из нашего обихода. Мафия была раньше давным-давно: благородные джентльмены, которые жили по законам справедливости и заставляли других соблюдать эти законы. А сейчас какая мафия? Иногда это преступники-одиночки или же политические мошенники, торгующие голосами избирателей.
…На обочину шоссе вышли двое, вроде бы в охотничьих костюмах. За спинами лупары — крупнокалиберные двуствольные охотничьи ружья, заряженные волчьей картечью, из которых, как я знал из итальянских детективов, мафия издревле по традиции приводит в исполнение свои смертные приговоры…
— Сохраняйте полное спокойствие, синьоры.
Джузеппе Спина остановил свою «Альфа Ромео» у обочины шоссе, вышел из машины и приблизился к охотникам. Разговор был очень коротким. Незнакомцы сняли потрепанные шляпы и низко поклонились Спине. Мы поехали дальше.
— Они знают имя моего отца, — прервал молчание синьор Джузеппе. — Он ведь один из уважаемых коммерсантов по цитрусовым. И ради Бога, не вертите, пожалуйста, головой. У нас на Сицилии не принято оглядываться назад…
Я вспомнил об этом давнем эпизоде, когда, начав работать под «крышей» корреспондента «Известий», оказался в Палермо на шикарном дневном приеме, который был устроен сицилийской Ассоциацией производителей цитрусовых. В просторном зале фешенебельного ресторана встретил знакомого итальянского журналиста, работавшего в коммунистической тогда газете «Унита». «Вот уж здесь, наверняка, собрался весь цвет сицилийской мафии», — пошутил я, обращаясь к стоявшему рядом со мной коллеге. Он, однако, даже не улыбнулся и, позвенев льдинками в своем фужере с виски, произнес шепотом, наклонившись к самому моему уху: «Если не все, то «теста дель серпенте» присутствует». Если перевести с итальянского на русский сказанное моим приятелем- журналистом, получится «голова змеи». Так на Сицилии за глаза называют самого верховного главу, то бишь «капо дей капи» всей мафии. «А где же он?» — спросил я у коллеги. Он молча указал глазами на президента Ассоциации, который на другом конце длиннющего стола произносил тост за развитие многосторонних связей между сицилийцами и всеми другими жителями планеты. Седые волосы, умные голубые глаза, прекрасно сшитый «классический» темный костюм, безукоризненный английский язык, привезенный из Кэмбриджа, на котором звучал спич, чтобы было понятно всем присутствующим. Обаяние, мягкость, доброжелательность… Теперь уже я наклонился к уху корреспондента из «Униты»:
— Ты шутишь?
— Нисколько… Я могу лишь ошибаться в том, является ли этот синьор самим «капо дей капи» или одним из заместителей. Это станет известно лет через двадцать после его смерти.
А поздним вечером того же дня мне довелось попасть вместе с нашим торгпредом на более узкий, домашний, прием человека, который произносил спич на английском языке. Мы переходили из одной залы в другую роскошной виллы, любовались личной коллекцией картин хозяина дома, который слыл богатейшим человеком на Сицилии. Всамделишные голландцы, французы, испанцы и даже русские художники прошлых и не очень прошлых веков. Подлинники Рембрандта, Ренуара, Гойи, Шагала… А меня все подмывало спросить у седовласого синьора насчет мафии, что он думает о ней. Тем более что был подходящий повод для этого: все газеты пестрели сенсационными первополосными заголовками об аресте главаря «новой» мафии Лючиано Лиджо по прозвищу «Примула росса», то бишь «Красный колокольчик», известного своими кровавыми преступлениями на Апеннинах.
И все-таки я спросил, что думает владелец столь уникальных полотен о мафии вообще, о «новой» мафии в частности и о «Красной примуле» с точки зрения, так сказать… Спросил, когда мы ненадолго остались втроем: хозяин виллы, его сын и я.
— Новая мафия? — высоко поднял он брови. — Это все выдумки журналистов. Не верьте им. Лючиано Лиджо «капомафия»? Пустые слухи. Какой он «капо»? Неграмотный батрак, неожиданно разбогатевший, что не так уж редко случается в нашем безумном мире. Почему он вас так интересует? Впрочем, как говорит наша пословица…
И он произнес не очень длинную фразу на диалекте, которую я не понял. Когда же седовласый синьор отошел к гостям и мы остались вдвоем с его сыном, я попросил перевести эту пословицу на нормальный итальянский язык.
— Она непереводима, — улыбаясь, сказал сын. — А означает, что с этим человеком, о котором вы говорили с отцом, не надо встречаться на узенькой дорожке… Да и вообще, я вам советую, дотторе, от всего сердца советую не ворошить древние сицилийские традиции.
Я, как вы сами понимаете, не мог последовать совету симпатичного наследника редких картин.
Оказавшись в Риме в августе 1962 года под «крышей» собственного корреспондента самой популярной тогда газеты «Известия», я, естественно, не сразу приступил к разведывательной работе. Нам давался определенный, вполне разумный срок для «свободного творчества» без обязательного ежедневного заезда в посольство, где находилась резидентура внешней разведки. Надо было, чтобы итальянская контрразведка привыкла к новому корреспонденту, к его не очень спрессованному по времени распорядку дня, посчитала его «чистым» журналистом и сняла бы назойливую «наружку», то бишь слежку, которая обычно работает круглосуточно в течение двух-трех недель, а иногда и больше…
