– Как он это делает, – звякнул цепями Рохос, передернув плечами. – Я даже стона не слышу. А ведь это наверняка очень больно… – На миг огр задумался и утвердительно кивнул головой. – Наверняка больно, даже мне было бы больно. Да мне сейчас даже смотреть на это больно, – подвел он итог.
– Он контролирует боль, – кивнула демонесса. – Я просто уверена в этом.
К этому моменту правая рука Каракала с чавканьем освободилась от штыря. Из раны тут же побежала кровь, причем с обеих сторон сквозной дыры, но уже в следующий миг струйка истончилась, а сама рана сначала покрылась засохшей коркой, а потом ее края начали медленно стягиваться.
– Да у него регенерация похлеще твоей будет, Рохос, – почти восхищенно прошептала демоница.
Огр промолчал. Молчала и гарпия, вот только глаза ее на минуту закрылись третьим веком, делая их молочно-белыми, а потом вдруг распахнулись во всю свою ширь. Что с ней происходило, никто не видел. Никто в этот момент у нее не копался в голове. Но если бы окружавшие ее разумные стали свидетелями состояния гарпии до того, как она погрузилась в себя, и после выхода из него, то наверняка поняли бы, что летающая девушка пришла к какому-то выводу. Вот только поверить в свои догадки пока просто не могла.
Над левой своей рукой Матвей решил не издеваться. Подождав, когда рана на правой окончательно затянется, оставив после себя розовый шрам, он попробовал на прочность оставшийся штырь. Убедившись, что с легкостью выдернет его, он медлить не стал. Крепко ухватившись и резко дернув за покрытую ржой острую железку, Каракал освободил свою вторую руку.
– Ну что же, паря, – разминая вращательными движениями кисти, локти, а потом и плечи, довольно произнес он. – Теперь мы с тобой почти в равных условиях. Осталось только вооружиться.
Порыскав взглядом вокруг, Матвей внезапно остановил его на палаческом столе и, словно пятилетний пацан, который получил на день рождения подарок, о котором давно мечтал, широко улыбнулся. Штыри, которыми он недавно был прибит к кресту и которые хотел использовать в качестве подручного оружия, жалобно звякнув, упали на каменный пол.
– Да тут можно небольшую войнушку устроить, – подойдя к столу и оглядывая влюбленным взглядом то, что на нем лежало, прошептал парень.
– Как тебя зовут, воин? – пробасил огр.
– Меня не зовут… – Каракал перебирал, взвешивал в руках и примерялся к палаческому инструменту. – Я сам прихожу, когда надо. Опаньки, а это здесь откуда?
В руках парня оказалась лопатка. Обычная лопатка, очень похожая на родную МПЛ-50
[3]. Разве только металл, из которого она была сделана, отличался от привычного ему. Рабочая часть лопаты блестела, словно была сделана из высококачественной нержавейки или, скорее всего, титана. А в остальном точная копия земной своей товарки: и размеры, и внешний вид.
– Освободи меня, – сквозь размышления о лопате, пробился голос огра. – Я могу быть тебе полезен.
Сжав в руках свое новое оружие, Матвей развернулся к троице, что с любопытством и нескрываемой надеждой смотрела на него.
– Ты можешь быть полезен мне, оставаясь прикованным к стене, – направляясь к ним, сказал парень. – Я не знаю вас, вы меня. Причин доверять друг другу у нас нет. Но ты можешь сделать первый шаг к тому, чтобы такие причины появились, – подойдя на расстояние пяти метров, он остановился. – Рохос, я правильно расслышал твое имя?
– Да, воин, – кивнул огр. – И как же я смогу помочь тебе, будучи прикованным?
– У мага рабы, слуги, охрана или еще кто-то, кто может мне помешать отделить его голову от тела, есть?
– Нет, – покачал головой смесок. – Воремара, как я понял, ты убил. И кроме нас, – он указал головой сначала направо, а потом налево, где были прикованы гарпия и демонесса, – никого нет. Если не считать йахинов. Сколько их, я даже не знаю.
– Йахины – это…
– Их еще называют истинные рабы, – предупредил его вопрос огр.
Возможно, Матвей и не придал бы этим словам значения. Ну, рабы, ну и что? На земле тоже был период, когда рабство как система общественных взаимоотношений было широко распространено. Очень мало было стран, что могли бы похвастаться в конечном итоге, что смогли избежать такого позорного явления в своем прошлом. И, кстати, само рабство по земным меркам окончательно было отменено совсем недавно – в девятнадцатом столетии. А в некоторых странах и вообще в двадцатом. И то, если говорить об официальном его запрете, а неофициально людьми как торговали, так и продолжают торговать. Это бизнес, только криминальный, как та же наркоторговля. Но ведь есть еще и официальное рабство. Просто рабство в обычном его понимании на Земле заменили рабством финансовым, в состоянии которого живет почти все ее население.
Но дело было совсем не в этом. После слов Рохоса в голове Матвея всплыли знания, которые, казалось, были с ним всегда.
Йахины – очень похожие на людей разумные. Разве только уменьшенная их копия. Такие двенадцати-четырнадцатилетние ребятишки с лицами взрослых людей, единственным предназначением которых было служение. Они были почти как самураи. Если дословно переводить значение этого земного слова, то оно тоже означало служение. Вот только разница с самураями была не просто большая, а кардинальная. Йахины не принимали насилия над разумными. Оно было чуждо самой их сути, чем и пользовались работорговцы, у которых они были самым распространенным и востребованным товаром. Никто не откажется от смирного, покорного и исполнительного раба, который никогда не взбунтуется, не сбежит и выполнит любую прихоть хозяина. Ну, естественно, все, что не касается насилия.
Вот только все разумные Абидалии или забыли, или, скорее всего, не знали одной тонкости. Йахин, если попытаться, как и в случае со словом самурай, дословно перевести его значение, означало подлец. Только происходило оно не от слова «низший», а от слова «подле» – те, что всегда были рядом. Рядом с приамами.
Осознав все это, Каракал неожиданно почувствовал стойкое отвращение ко все разумным, что населяли этот мир. Даже его женушки были удостоены своей порции презрения. Он-то все думал, что за ребятня ходит в их особняке. Не бегает, не кричит, не играет, как это должно быть с детьми, у которых энергия постоянно бьет через край, а постоянно занята общественно полезным трудом: моет окна, протирает пыль, помогает на кухне, таскает воду, ну и так далее. А оказалось вон оно что, тоже послушных рабов захотелось.
Правда, в следующий момент Альтива и Хэльда были почти реабилитированы, поскольку вспомнил, что относились к йахинам в доме Суворс очень даже хорошо. По крайней мере рабского, в прямом понимании этого слова, отношения к ним он не заметил. Да и те вели себя, как обычная прислуга, которая просто очень любит свою работу.
Все эти мысли пронеслись в голове Матвея скоростным «Сапсаном» мимо тихого полустанка, а в следующий момент он почувствовал, как к его разуму снова прикасается ментальная нить, идущая от демоницы. Только в этот раз воздействие на сознание было комплексным. Вместе с легкой и приятной щекоткой невесомым перышком парень ощутил воздействие и на обычные органы чувств. Нос уловил сладкий возбуждающий аромат, а, повернувшись в ту сторону, с которой он шел, увидел подернутые поволокой глаза демоницы и услышал ее бархатный голос:
