– Ради бога, прости меня, матушка, если я в чем-то провинился, – проговорил Можер, целуя руку матери, – но что же я могу поделать, если они виснут на шее? К тому же пост, который я занимал при юном короле Роберте, просто обязывал меня…
С любовью глядя на сына, герцогиня глубоко вздохнула:
– Нет, Можер, пора тебя женить, пока ты не добрался до соседних государств.
– Но, матушка, ведь именно об этом я и хотел сообщить, потому и приехал…
– Я ведь сказал, что вызову тебя нарочным, когда придет время, – перебил герцог. – Твоя невеста еще не подросла.
– Она уже подросла, отец. Мало того, она скоро родит вам внука.
Герцог – точно статуя Фидия – ни слова в ответ. Мать же как подменили: кротко улыбнувшись, она подошла к сыну:
– Можер, мой мальчик, ты хочешь сказать, что женился?..
Можер, зная по опыту, каким методом можно заполучить надежного союзника в лице женщины, вновь припал губами к руке матери:
– Да, матушка. Я взял в жены дочь франков, – и поглядел на отца.
– Что ты хочешь сказать? – нахмурился герцог. – Что женился на четырнадцатилетней дочери графа?..
– Ей вовсе не четырнадцать, она старше.
– Значит, это не та, о которой у нас с тобой шел разговор? – лицо Ричарда стало багроветь. – Что ты натворил? Как посмел?! Как дерзнул нарушить волю отца!..
– В чем выражалась эта воля? Напомни-ка мне, отец! – сдвинул брови Можер. – Быть может, я ее забыл или неверно истолковал?
– Как смеешь ты так говорить со мной! – вскипел герцог. – Забыл, чей ты сын?!
– Как смеешь ты кричать на меня, своего наследника! – не менее резко, но еще громче ответил Можер. – Или для тебя новость, что я давно уже не малыш, что мне двадцать четыре года, и я ударом кулака могу разбить этот стол и вышвырнуть в окно?! Ты по-прежнему желаешь подчинять сына своей воле, но забываешь, что у меня есть своя, и твой указ лишь тогда побудит меня к повиновению, когда острием меча ты укажешь мне на врага!
– Можер!!!
– Отец!!!
На выручку пришла Гуннора:
– Ну, довольно вам, сцепились, как бродячие псы. Это называется, целый год не виделись. Как не стыдно! Жаль, что у норманнов не принято вести беседу в присутствии придворных, как у франков, вы не стали бы тогда бросаться друг на друга с кулаками.
Отец и сын повернулись в разные стороны. Один, играя желваками, мрачно уставился на стену; другой уперся глазами в картину.
Герцогиня подошла к супругу, дотронулась до его плеча:
– К чему теперь шуметь, дело сделано. Можер прав, он давно уже не ребенок, и ему пора иметь жену и детей. Слава богу, наконец-то он перестанет пропадать в чужих постелях.
– Постель здесь ни при чем! – все еще не оборачивался герцог. – Как он не понимает, что не только нарушил волю отца, но и отнял у Нормандии графство! Я завожу сыновей, женю их на девицах из знатных фамилий, чтобы увеличить свои владения, свою мощь, а он… Я ведь нашел ему супругу, за ней в приданое целое графство! Еще полгода, и оно отошло бы к Нормандии, а Можер был бы женат на графине! Что же вместо этого?
Он обернулся; сделав шаг, другой, встал напротив сына:
– Что вместо этого принес ты в дом, ответь! И какого черта тебе вздумалось жениться?
– Отец, мы любим друг друга. Династические браки не всегда приносят счастье, помнится, ты сам так говорил. Наш союз скреплен любовью, и не надо при этом гадать, какова будет собою невеста, которую выберут тебе родители, да и мила ли окажется, либо стороной станешь ее обходить.
– Ты ее очень любишь, сынок? – осторожно спросила мать.
– Прекраснее я не встречал, матушка.
– И она тебя, я полагаю?
– Разве женился бы я тогда?
– Да, но ведь легко ошибиться. Знаешь, к каким уловкам может прибегнуть женщина в погоне за добычей, к какому коварству? А ведь ты сын правителя Нормандии.
– Она не хищница и не охотник, ее любовь чиста, и в этом я не ошибаюсь или я ни черта не смыслю в женщинах.
– Она хоть красива собой? – взгляд матери застыл на лице сына.
– Думаю, матушка, вам понравится.
– Главное, нравится тебе. А ростом – как? Не слишком мала?
– Да нет же, говорю тебе, она вовсе без недостатков.
– Как ее зовут?
– Изабелла.
– Боже, какая прелесть, будто колокол звонит. У нас таких имен нет.
– И вы с ней… что же… уже венчались в церкви? – спросил Ричард.
– Как бы иначе я стал звать ее своей женой, отец?
– Можер, ты разрываешь мне сердце, – не унимался герцог. – Я ведь уже договорился, и тебя ждут… Теперь все пошло прахом. Завидная была партия и территория близ Парижа, просто рука дружбы из Нормандии во Францию! Но теперь… – брови отца по-прежнему были сдвинуты, взгляд суров. – Кто хоть она? Дочь крестьянина? Лавочника? Винодела? Я не говорю о знатных, этого быть не может. Ее родители тотчас сообщили бы нам.
– Ричард! – вдруг схватила мужа за руку Гуннора. – Слышал ли ты, чтобы крестьяне давали детям такие звучные имена? Станет ли лодочник называть дочь именем, присущим лишь знатному роду? Можер, что скажешь ты? Права ли я? Или теперь на это никто не смотрит?
– Права, матушка.
– Как! – Ричард заглянул сыну в глаза, взгляд его потеплел. – Уж не хочешь ли ты сказать, что твоя жена… твоя Изабелла…
– Она графиня де Бовэ. Ее графство как раз на границе Нормандии и владений короля Гуго.
На миг оба – герцог и герцогиня – застыли в немой сцене с полуоткрытыми ртами, с удивлением в глазах. Отец первым обрел дар речи:
– Так твоя жена – графиня Изабелла де Бовэ?! Что же ты молчал до сих пор, негодяй! Ты ведь чуть не загнал в могилу своего отца!
– Да ведь вы и слушать меня не хотели, – возразил Можер. – То одна кричит, то другой командует… Я и слова вставить не мог.
– Слава богу! – шумно выдохнул отец, легко толкая в плечо сына. – А я было совсем осердился на тебя, думал, ты и вовсе без ума! А ты, значит, не посрамил наш род, теперь не стыдно будет похвастать таким союзом! Но погоди, откуда же она взялась, Изабелла твоя? Куда подевался ее отец? А мать? Есть ли у нее кто – из родных?
– Она сирота, не знает матери, и она – единственная законная хозяйка земель, которые достались ей по смерти отца. Дарственная подписана королем Франции, секретарем, канцлером и нотариусом и скреплена Большой Королевской печатью.
Гуннора обняла сына, глаза ее подернулись грустью.
– Так она сирота?.. Бедная девочка! Тебе надо было привезти ее с собой, Можер, как ты не подумал? Где ты оставил ее? Ах, до чего же мне хочется на нее поглядеть. Сколько ей?
