Он ничего не сказал, но его глаза впивались в нее с таким напряжением, что ей пришлось отвести взгляд. Он слишком многое видел в ней. Менее чем за неделю этот человек узнал о ней столько, сколько она не рассказывала никому за последние восемь лет. И это выводило из равновесия.
Энн нерешительно вырвалась из его объятий и отступила настолько, чтобы он не мог до нее дотянуться. Нагнулась, подняла накидку и молча застегнула ее на шее.
– Девочки скоро вернутся, – пояснила она, хотя знала, что пройдет еще четверть часа, если не больше, прежде чем они придут.
– Давай прогуляемся, – предложил Уинстед, протягивая руку.
Она с подозрением оглядела его.
– Далеко не все мои поступки движимы вожделением, – засмеялся он. – Я просто думал показать вам одно из моих любимых мест в Уиппл-Хилл.
Когда она взяла его под руку, он добавил:
– Мы всего лишь в четверти мили или около того от озера.
– Там водится рыба? – спросила Энн.
Она уже не помнила, когда в последний раз рыбачила, но помнила, как наслаждалась этим в детстве вместе с Шарлоттой, несмотря на запрещение матери, считавшей, что девочкам пристали более женственные занятия. Рано или поздно девочки смирялись. Но даже после того, как Энн стала одержима нарядами, модными туфлями и украшениями и сохраняла в памяти каждый взгляд холостого джентльмена… она по-прежнему любила рыбалку. Даже не брезговала чистить и разделывать рыбу. И, конечно, есть ее. Невозможно недооценить удовольствие человека, поймавшего собственную еду.
– Должно быть, есть, – ответил лорд Уинстед. – Так было всегда до моего отъезда, и вряд ли у моего управителя имелась причина отменить приказ.
Ее глаза, должно быть, засияли от восторга, потому что он благодушно улыбнулся и спросил:
– Так вы любите ловить рыбу?
– Очень! – с сожалением вздохнула она. – Когда я была ребенком…
Но она не докончила фразы. Совсем забыла, что никогда не говорила о своем детстве.
Если графа и обуяло любопытство, – а Энн была совершенно уверена, что это так и есть, – он не показал этого. Пока они шли вниз по склону холмика к тенистой рощице, он сказал только:
– Я тоже любил ловить рыбу, когда был мальчишкой. Приходил сюда с Маркусом… то есть лордом Чаттерисом, – добавил он, поскольку Энн, конечно, не знала имени лорда.
Энн оглядела окружающий ландшафт. Стоял прекрасный весенний день и, казалось, сотня оттенков зеленого переливалась на траве и листьях. Мир выглядел ужасно новым и обманчиво оптимистичным.
– Лорд Чаттерис часто навещал вас в детстве? – спросила она, стремясь говорить исключительно на приятные темы.
– Постоянно, – ответил лорд Уинстед. – Или по крайней мере каждые каникулы. К тому времени, как нам исполнилось тринадцать, я почти не приходил домой без него.
Они прошли чуть дальше, и тут Уинстед протянул руку, чтобы сорвать низко висевший листок. Глянул на него, нахмурился и щелчком отправил в полет. Листок, крутясь, пролетел по воздуху, и что-то в этих легких движениях казалось завораживающим, потому что оба остановились и стали наблюдать, как он медленно падает на землю.
И тут, словно этого момента никогда не было, лорд Уинстед продолжил разговор:
– У Маркуса, можно сказать, не было семьи. Ни братьев, ни сестер, а мать умерла, когда он был совсем маленьким.
– Как насчет отца?
– О, он почти с ним не разговаривал, – ответил лорд Уинстед так небрежно, словно в том, что отец не разговаривал с сыном, не было ничего особенного. Энн подумала, что на него это непохоже. И удивилась, что узнала его достаточно, чтобы замечать подобное.
Удивилась и, возможно, немного встревожилась, потому что не должна была знать Уинстеда так хорошо. Это не ее дело, и такая связь может привести только к сердечной ране. Энн это понимала. И он тоже должен был это понимать.
– Они были в ссоре? – спросила она, все еще желая узнать о лорде Чаттерисе больше. Она видела его только один раз и очень коротко, но, похоже, у них есть кое-что общее.
Лорд Уинстед покачал головой.
– Нет. Скорее, как мне кажется, лорду Чаттерису просто нечего было сказать.
– Собственному сыну?
Он пожал плечами:
– Все это не так уж необычно. Половина моих одноклассников вряд ли могли вспомнить, какого цвета глаза у их отцов.
– Голубые, – прошептала Энн, внезапно охваченная огромной, бушующей волной тоски по дому. – С зеленым.
Глаза сестер тоже были голубыми и зелеными, но Энн вовремя сдержалась и не сказала этого.
Уинстед вопросительно наклонил голову, но ничего не спросил, за что она была отчаянно благодарна. Вместо этого он сказал:
– У моего отца глаза были в точности как у меня.
– А у матери?
Энн видела его мать, но не заметила цвета ее глаз. И она хотела, чтобы разговор шел исключительно о нем. Так было легче. И ей было действительно интересно узнать о нем как можно больше.
– У матери тоже голубые глаза, но более темные. Но не такие, как ваши…
Граф повернулся и пристально посмотрел на собеседницу:
– Но должен сказать, что раньше никогда не видел таких глаз. Они выглядят почти фиолетовыми. Но на самом деле – нет. Они синие.
Энн улыбнулась и оторвала от него глаза. Она всегда ими гордилась. Единственное тщеславие, которое она себе позволяла.
– Издали они выглядят карими, – заметила она.
– Еще одна причина ценить время, которое проводишь в близости друг к другу, – пробормотал Уинстед.
У нее перехватило дыхание. Она украдкой метнула на него взгляд, но он больше не смотрел на нее.
– Смотрите! – показал граф рукой куда-то вперед. – Видите озеро? Как раз за теми деревьями.
Энн изогнула шею и уловила серебристый блеск, проглядывающий сквозь древесные стволы.
– Зимой его видно очень хорошо, но весной и летом листва загораживает воду.
– Оно прекрасно! – искренне сказала Энн. Даже отсюда, несмотря на то что она не могла видеть озеро целиком, пейзаж казался идиллическим. – Вода прогревается настолько, чтобы можно было купаться?
– Специально никто не купается, но каждый член моей семьи время от времени окунается в озеро.
Энн смешливо поджала губы.
– О господи!
– Некоторые чаще остальных, – признался лорд Уинстед.
В этот момент он выглядел таким умилительным мальчишкой, что у Энн снова перехватило дыхание. Какой была бы ее жизнь, повстречай она в шестнадцать лет лорда Уинстеда, а не Джорджа Кервеля? Или не его (она никогда не смогла бы выйти замуж за графа), тогда кого-то вроде него. Кого-то по имени Дэниел Смайт. Или Дэниел Смит. Но он был бы Дэниелом. Ее Дэниелом.
