Освобождение Акры принесло едва ли не самую большую радость итальянскому купечеству. Уже было решено, где расположатся их торговые кварталы — пизанские, венецианские, генуэзские — каждый с особыми правами и привилегиями, и вовсю заключались сделки. Итальянцы поставляли крестоносному воинству металл и кожи, древесину и вина, а вывозили из Палестины пряности и благовония, чеканные изделия арабских мастеров и восточные ткани.
Мартин устроился в тени штабеля бочек, рассеянно грызя фисташки, купленные у лоточника. Выглядел он как многие из крестоносцев: на поясе меч в ножнах, сзади за пояс заткнут свернутый длинный бич из сыромятной кожи, толстая кожаная куртка с нашитыми на нее стальными пластинами, на голове — полусферический шлем-чечак с наносьем и стеганым капюшоном-подшлемником, частично скрывавшим скулы и подбородок воина.
Узнать его в этом облачении было непросто — точно так же экипировались сотни других воинов Христа, наводнивших город, и лишь герб Лузиньянов на груди Мартина свидетельствовал, что перед вами — человек короля Гвидо. Тем не менее он старался держаться скрытно и ни в коем случае не привлекать к себе внимания.
На то были веские причины. Вот и сейчас ему пришлось низко опустить голову, словно изучая носки собственных сапог, — к одному из причалов направлялась небольшая группа рыцарей-лазаритов. Проклятье! До сих пор ему удавалось не сталкиваться с ними в переполненной воинами Акре, хотя, изыскивая способ выбраться отсюда, он постоянно бродил по улочкам, прилегающим к крепостным стенам, да и в порту бывал неоднократно.
Лазариты прошли совсем близко, но их лица, скрытые горшкообразными топхельмами, были обращены к морю. Мартин проследил за их взглядами: между двумя башнями, венчавшими оконечность портового мола, в гавань входил большой корабль. На его кормовом флагштоке полоскался на ветру ало-синий стяг Антиохийского княжества. Палубные матросы убирали и сворачивали паруса, часть весел уже была поднята на борт. Когда корабль приблизился к причалам, Мартин заметил на верхней палубе несколько рыцарей с зелеными крестами на коттах. Новые братья ордена Святого Лазаря! Это их явились встретить прокаженные рыцари — в отряд Благой Смерти прибыло пополнение.
Мартин оставался в своем укрытии, пока лазариты вместе с вновь прибывшими не удалились. Выждав некоторое время, он тоже собрался идти — сегодня в порту не было ни одной, даже самой утлой лоханки, с капитаном которой можно было бы потолковать о рейсе в один из портов Ромейской империи и пассажирах особого рода.
Мартин поднялся, поправил пояс с мечом, но внезапно вновь устремил пристальный взгляд на судно из Антиохии. С него по сходням пассажир-сарацин в темной чалме осторожно сводил на причал серую в яблоках кобылу, и оба — лошадь и человек — были ему знакомы.
Сабир! Наконец-то! Вот кто ему был нужен здесь. С таким помощником дело у них пойдет на лад. Потому что, как бы расторопен и исполнителен ни был Эйрик, но Сабир гораздо умнее и предприимчивее.
Мартин видел, как к Сабиру подошли стражники и принялись расспрашивать, затем позвали одного из орденских братьев, но в конце концов отвязались и пропустили. Вот и доказательство того, что ныне попасть в Акру куда проще, чем покинуть ее.
Мартин зашагал наперерез Сабиру. Тот его мгновенно заметил, но сделал вид, что не узнает, и продолжал идти, озираясь, как человек, впервые оказавшийся в незнакомом месте. Мартин догнал его и на ходу ощупал оголовье булавы с оскаленной мордой пантеры, торчавшей за поясом сарацина.
— Опасная штука, должно быть?
Он помнил: Сабир купил это оружие еще в Дорилее и был весьма доволен своим приобретением.
Сабир взглянул на рыцаря исподлобья.
— Она просто создана для того, чтобы отбиваться от разбойников на глухих дорогах. Мир, сотворенный Аллахом, несовершенен, и бедному путнику порой приходится защищать себя.
Со стороны могло показаться, что он недоволен вниманием назойливого крестоносца, однако веселый блеск в его узких темных глазах выдавал, что он рад встрече.
Мартин негромко приказал: «Следуй за мной!» и направился к арке у входа в порт. Сабир последовал за ним, ведя лошадь под уздцы. Они были почти у выхода, когда впереди поднялась суматоха, появились какие-то всадники и принялись теснить конями прохожих, освобождая дорогу. Затем послышались мерные щелчки подков по каменным плитам и между пилонами арки появилась еще одна группа всадников. С первого взгляда стало ясно, что это весьма значительные особы. А во главе ехал не кто иной, как Ричард Львиное Сердце.
В лучах низкого солнца, садившегося в море и окрашивавшего все вокруг в розовые и багровые тона, король Англии казался просто ослепительным. Он восседал на снежно-белом коне, в длинном алом одеянии, на груди которого сверкали золотом три льва Плантагенетов. Голова Ричарда была непокрыта, но простой кованый обруч, удерживавший его золотисто-рыжие волосы, казался на нем короной. За королем следовала свита, справа, чуть приотстав, скакал длиннобородый магистр Робер де Сабле, по другую руку — молодой Роберт Лестер. А в следующее мгновение Мартин обнаружил среди вельмож того, кого опасался больше всего, — маршала Уильяма де Шампера.
Резко опустив голову, Мартин нырнул в толпу и попытался смешаться с ней, стать как можно более неприметным. Столкнуться с заклятым врагом так близко — все равно что заглянуть в лицо собственной смерти. Это было ошеломляюще и оглушающе страшно. Мартин старался успокоиться, взять себя в руки и двигаться неторопливо, чтобы ничем не привлечь внимания.
Ко всем бесам! Этот загорелый под южным солнцем надменный тамплиер с его холодными серыми глазами даже не взглянул в сторону Мартина. А он обливался ледяным потом от страха, словно сейчас тот снова, как когда-то, произнесет одно-единственное слово: «Жги!»
Немного успокоившись, Мартин принялся наблюдать за происходящим.
Рыцари столпились вокруг Плантагенета, а тот указывал им на военные суда, заполонившие всю открытую часть гавани и видневшиеся на рейде, — основную часть флота крестоносцев. При этом он что-то живо обсуждал с магистром де Сабле и маршалом де Шампером, все остальные молча слушали. Впрочем, расслышать слова Ричарда становилось все труднее — находившиеся в порту крестоносцы, заметив короля-победителя, приветствовали его громогласными восклицаниями, которые вскоре слились в оглушительный хор: «Ричард! Ричард! Слава Ричарду Львиное Сердце!»
Некоторое время Плантагенет как бы не обращал на это внимания, поглощенный разговором с тамплиерами, но затем с улыбкой обернулся к толпе, оперся на луку седла и вскинул руку в приветственном жесте. Воины разразились ликующими воплями.
Кричали все — и обступившие короля и его свиту крестоносцы, и моряки на кораблях, и торговцы. К ним присоединились жители Акры, вдруг вспомнившие, что по милости этого правителя город не подвергся разграблению. От адского шума кони ржали и метались, а всадники едва справлялись с готовыми обезуметь животными. Разросшаяся толпа все напирала, и ее едва удерживали на расстоянии от короля стражники-копьеносцы.
