Из морозилки вытряхнул в тарелку полдюжины ледяных шариков,
Барбос сперва не понял, что ему подсунули прямо к морде, ноздри затрепетали, уловил
струйку прохладного воздуха, поднял голову, лизнул. Когда я обливался
отвратительно теплой водой, он уже во всю гремел льдинками.
Заснул под утро, простыня влажная, кондишен тихонько
взревывает от натуги, шелестящий шум напоминает непрерывный монотонный дождь,
черт бы его побрал, уже месяц без дождей, прямо не Москва, а бедуинская Сахара…
Барбос поднялся со стоном, но его лобастая голова без
протестов приняла тяжелый ошейник. Народ только-только выливается потоками из
подъездов. Никогда я в такую дичайшую рань не выводил пса на прогулку. От
утренней свежести ни следа, если даже и была такая.
У подъезда на лавочке разомлевшая от ранней жары консьержка
лениво погладила Барбоса. Тот помахал ей обрубком хвоста. Лавочку притащили
откуда-то из сквера, удобно старушкам сидеть и перемывать кости всем выходящим
из пивного бара напротив. Правда, обычно сидят молодые ребята и девчонки, это
называется тусовкой, что значит, кости перемывают еще как, старушки в ауте.
Барбос обнюхивал каждый кустик, а когда перешли шоссе, я дал
ему полную волю, и зверюка вломилась в заросли. Я двигался по тропке, вдали
маячат собачники. Их собаки носятся по кустам, но когда увидят Барбоса, это
будет похоже на несущуюся навстречу конницу батьки Махно.
По тропке, что пересекалась с моей, прогуливался молодой
парень. Увидев меня, расцвел, бросился навстречу, но из кустов вышел Барбос,
остановился и посмотрел на него с интересом. Будет этот человек играть с ним
или не будет?
Парень покосился на мою зверюку с осторожностью, сказал
извиняющимся голосом:
– Вы знаете… на прошлой неделе меня покусала собака, я
теперь обхожу всех стороной.
– Барбос, ко мне! – скомандовал я.
Барбос подбежал, вертя хвостиком. Я молча взял на поводок и
потащил в сторону. Он смотрел на меня большими обвиняющими глазами. За что? За
что меня? Ведь врет же, видно! Ведь все они, кто из-за изъянов в психике, кто
по дури, но все, кто иррационально и панически боится собак, в оправдание
всякий раз рассказывают одну и ту же басню, как однажды их покусала собака. Они
все думают, что придумали оригинальную историю, но на самом деле, ты же знаешь,
повторяют одно и то же и теми же словами, меняются только сроки: «На прошлой
неделе…», «две недели назад…», «однажды…». Есть еще вариант, когда страдающий
собакобоязнью придумывает и рассказывает леденящую душу историю, как в его
дворе прямо вот на его собственных глазах собака «отъела пол-лица у крохотной
дочурки моего друга…». Обязательно дочурки, заметь, а не сынишки, ибо девочку
как бы больше жальче!
На самом деле, только в нашей Москве, ежедневно на улицах и
в темных подворотнях убивают люди, а не собаки, и не просто сносят пол-лица, а
именно убивают по пять-семь человек. Эта норма никого не волнует, но если хоть
одна собака где-то кого-то укусит, то все газеты: правые и левые, западники и
славянофилы – взрываются гневными статьями, расписывающими этот злобный укус,
выпад этого злобного зверья против человечества, печатают фото, интервью с
очевидцами, рассказы соседей, комментарии специалистов, рекомендации
профессоров-собаколовов… хотя любой милиционер может подтвердить, что ежедневно
в состоянии подпития хоть один гражданин да ухитряется укусить другого
гражданина-собутыльника, но это нормально, это ничего, царям природы быть
собаками и гораздо ниже собак можно, это называется расслабиться, оттянуться,
побалдеть, словить кайф, вести себя естественно, раскованно, быть самим собой…
На том же самом деле, во всей десятимиллионной Москве не
найти человека, которого действительно покусала собака. Нет, если основательно
перетрясти, то одного-двух найти можно. Но надо еще выяснить, что же они такое
творили, что собака их все-таки укусила. На самом же деле, если бы жители
Москвы в таком же количестве держали, скажем, овец, то овцы кусали бы хозяев, прохожих
и «сносили пол-лица маленьким дочуркам» гораздо чаще!
За спиной послышался виноватый голос:
– Простите… Я здесь вас уже вторую неделю ловлю!
Парень идет следом, на лице страх перед Барбосом, но глаза
смотрят на меня с мольбой и непонятной надеждой. Теперь в руках видеокнига, где
же прятал, даже фломастер приготовил, держит наготове, острие направив в
сторону Барбоса.
– Меня поймать нетрудно, – ответил я, чтобы что-то
сказать.
– Да… но такая собака не даст приблизиться, –
промямлил он.
– Что вы, – возразил я жизнерадостно, –
конечно, даст приблизиться! Иначе как же сможет покусать?
Он снова остановился, я подошел сам, взял, расписался на
полупрозрачном футляре, смутно просвечивает лазерный диск, спросил как зовут,
раз уж такой энтузиаст отыскал на входе в лес. Это совсем не в книжном магазине
подойти на встрече с читателями, добавил несколько стандартных слов пожелания
успехов в труде и личной жизни.
– Я в восторге от ваших книг, – выговорил он
пылко, – как вы все это из головы придумываете?.. И все новое, новое… А
ведь – я ж читал! – на свете только семь сюжетов, семь идей!.. Как вам
удается?
– Больше, – сообщил я великодушно. – Ищите да
обрящете!
– Но как же… Я ведь читал…
– На заборе тоже иногда бывает нечто написано, –
сказал я еще любезнее. – Но не верьте, там все-таки до-ски.
– Но…
– Брешут, – прервал я. – Все брешут. Чтобы не
искали, не перехватили у них сокровище. А сами знают, что сюжетов – море. Как и
тем, идей… Скажите, разве во времена Бунина можно было писать о проблемах любви
по Интернету? О ревности к виртуальным образам? Об эпидемии разводов из-за
виртуального секса?.. О нравственности или безнравственности пересадки органов?
О безопасном сексе? Продолжите сами. Окружающий мир ежедневно подбрасывает
тысячи сюжетов, тем, идей, образов, что просто не могли родиться в головах
писателей прошлого века. Просто берите эти темы и… пишите. Никаких чудес.
Теперь на его лице сталкивались противоречивые чувства,
целые бури, штормы, тайфуны «Мани» и «Клары», ураганы. Слишком уж резкие и
непривычные для этого мира вещи говорю. Страшновато поверить, что это правда.
Какой же получается неуютный мир без вдохновения, муз, пегасов, лавровых
венков, музыки сфер, озарений, видений, бермудского треугольника, тайваньских
хилеров, деревьев-людоедов, молодильных яблок, рыцарских турниров…
Я взглянул на часы. Разговаривая, мы ушли от тропки с
собачниками, и вообще я проляпал языком, объясняя очевидные для меня вещи, а
Барбос так и не наигрался с приятелями.
– Увы, – сказал я, – нам пора возвращаться.
Успешного вам воссоединения с природой!.. Знаете ли, шелест листьев, крик
чайки… или дятла, цветы, муравьи, комары, стрекозки… Да, вдохновляет,
вдохновляет…
Он смотрел вслед благодарными глазами, снова сбитый с толку.
Черт, всему верит. И когда говорю истинную правду, кристально чистую и ясную,
как вода в горном ручье, и когда – привычные ни к чему не обязывающие вещи,
вроде «Как дела», ну надо же уметь разграничивать…
