– Что-то не так? – спросил я.
– Да только сейчас пришла в голову мысль, –
признался он. – Может быть, вы только потому и проявили такой оригинальный
и сокрушительный стиль, что не прошли обязательного обучения? Обучение только
сгладило бы ваши блистающие грани?.. Не знаю. Но вас заметили все специалисты в
нашей области. К вам начали присматриваться, подбирать ключи. Даже знаю, что в
Штатах создали специальную диверсионную группу, которой поручено ликвидировать
вас, но ее пока придерживают.
– Надеются перевербовать?
– Нет, специалистам дано указание найти контрдоводы.
Убийство противника – признак слабости. В их стране гордятся победами в
информационной войне, хотя эти победы, мы все понимаем, пахнут гаденько. Мы же
все знаем, да и они понимают, что победили ваш строй не доводами в идеологии, а
рассказами о богатстве своих жителей, вкусной еде, красивых одеждах, свободе
секса, свободе извращений, порнографии… Мы же все понимаем, что это грязненькие
методы! И хотя с легкой руки вашей императрицы говорят, что победителей не
судят, но… только потому, что победители сами захватывают места судей. Но
недовольство растет, они это понимают, стараются как-то сгладить, однако
изменить курс своего авианосца не в состоянии. В последнее время их аналитики
указали на вас, как на быстро восходящую звезду. Даже как на силача, который
еще не вошел в полную мощь. Но я заметил, что вы резко сбавили свой темп…
Я пробормотал:
– Да нет, не заметил…
– Молодость, – сказал он благожелательно, но и с
осуждением. – Вот, глядя на меня, можно почти со стопроцентной
уверенностью сказать, что выдам в следующем году. А вот о вас такое сказать
пока нельзя…
– Почему?
– Молодость… Ведь вы, несмотря на ваши сорок… вам еще нет
сорока?.. еще можете дико полюбить женщину, что поменяет вашу жизнь… можете
вдруг увлечься восточной, южной или какой-нибудь еще оккультной философией,
буддизмом, йогизмом, можете внезапно отказаться от науки и уйти в монастырь…
Словом, еще не миновали опасный возраст смены пути… Не выбора пути, тот
выбирают намного раньше, а именно смены… А как только стало меньше вашей
активности, я сразу понял, что просто балдеть и оттягиваться – не в вашем
стиле…
Он улыбался, вокруг глаз собрались мелкие морщинки, похоже
на кожу на куриных лапках, вроде бы даже припорошены пылью дальних странствий.
– Я… гм… сосредотачиваюсь, – ответил я,
перефразируя знаменитые слова Горчакова. – Осматриваюсь.
Он сказал шутливо, но в голосе прозвучала серьезная нотка:
– В добрый час. Но только потом, набравшись сил, не
разрушьте наш мир… полностью.
Я смотрел ему вслед и вспоминал характеристику, которую сам
же ему и дал, познакомившись с его методами. Самый работоспособный!
Самый загруженный. Самый информированный. Институт Живкова крупнее
институтов Челлестоуна и Соммерга, вместе взятых. У него не институт даже, а
сеть научно-исследовательских центров, что собирают информацию по всему свету и
как можно быстрее составляют по каждому краткое «мнение потребителя».
Потребитель его информации – самый массовый. Это человек не
шибко умный, но стремящийся выглядеть умным и перед другими, и даже перед
собой. Для этого человека Живков готовит несколько «разных» вариантов отношения
к тому или иному событию, «разных» оценок.
Массовый человек не любит и не умеет думать. Он охотно
выбирает из высказываний экспертов те, которые кажутся ему наиболее верными, и
уже пользуется, как собственными. Тем более что они четкие, образные,
отграненные, афористичные. Когда их произносишь, так и чувствуешь себя частицей
Великой Культуры, Великой Цивилизации, что несет свет в дикарские страны
Востока, России, Белоруссии…
А то, что эти разные мнения готовит один и тот же человек,
который следит, чтобы диапазон был не слишком велик… ну, кто пустит простого
человека за кулисы? Да не захочет простой туда смотреть, чтобы не развеять
иллюзии о себе, таком умном, возвышенном и мыслящем абсолютно самостоятельно!
Неслышные, как призраки, официанты разнесли прохладительные
напитки. Мы все наслаждались покоем, любовались лазурным морем, только возле
Лакло весело хохотали трое хорошеньких женщин, юных, чистеньких, блистающих
свежестью.
У самой кромки воды носится, как молодой олененок, Кристина,
повизгивая, подставляя руки навстречу накатывающейся волне, взгляд устремлен к
горизонту, где медленно перекатываются огромные лазурные волны. Широко
распахнутые серые глаза буквально поглощают этот удивительный мир, так
непохожий на серые будни нашего Севера.
Я же тихонько тянул через соломинку сок и украдкой
рассматривал инфистов. Здесь собрались в самом деле настоящие. Народ в основном
видит павлинов и павлинчиков, что не слезают с экранов жвачников,
глубокомысленно и туманно рассуждают о великих информационных битвах, новых
технологиях пиара, методах внедрения информации в сознание, сыпят терминами…
Но мы-то знаем, что на всем земном шаре от силы миллион
человек понимает, что такое информационные войны, десять тысяч из них могут
что-то делать, павлины в их число не входит, а из десяти тысяч не больше двух
сотен человек в состоянии делать собственные разработки. Здесь же семеро из
числа тех, чьи имена десять тысяч произносят с восторгом, две сотни – с
завистью.
Конечно, семь миллиардов человек о нас и не слыхали, зато
знают, на сколько метров плюнул вчера на чемпионате мира по плевкам знаменитый
Джон Стоун, с кем подралась кинозвезда Шерон Гир. Правда, нас это не колышет,
ибо в нашей власти смести с лица Земли соревнования по плевкам и заменить их,
скажем, состязаниями в беге задом наперед.
Но – зачем? Никто из нас не рвется менять шило на мыло.
Разве что неутомимый Лакло готов тратить силы и время на такое занятие. Нет,
если уж менять, то менять. Всю основу на фиг. Менять даже… нет, об этом
говорить еще рано. И стены имеют уши. А всякие аналитики умеют читать не только
по губам, но и по выражению лица, складкам на лбу, движению бровей…
На меня посматривают с неослабевающим интересом. Даже с
некоторой жгучей заинтересованностью. Это для соседей по дому я – мужик с
собакой, для читателей – преуспевающий писатель, а эти знают меня как человека,
который вроде бы никому не принадлежит и никому не служит, что в нашем мире
крайне непонятно, политическая ориентация тоже не вполне четкая, но за
последние три-четыре года нанес несколько сокрушающих ударов, причем – по
правым и левым, противники повержены, превращены в прах, однако пользоваться
плодами победы почему-то не стал…
На Кристину посматривают тоже заинтересованно, но, понятно,
не из-за женских прелестей. Их тоже сопровождают длинноногие секретарши,
референтши и прочие помощницы, но стараются держаться в сторонке, тихие такие
незримые слуги, однако Кристина несколько в ином статусе. Это заметно. Значит,
может оказаться добавочным рычагом давления на меня или хотя бы ключом к моим
вкусам, наклонностям, тайным страстишкам.
