Несмотря на удар, микроавтобус продолжал катиться вперед, может быть, и по инерции, но не похоже было, что двигатель заглох: из выхлопной системы валил плотный серый дым. Кларенс не видел, что случилось с водителем — за рулем второго вэна сидел Брайан, но упавшую лицом на торпеду Кармен он прекрасно разглядел через пустые оконные проемы.
Он все еще не понимал, что произошло.
Основной удар реактивной струи пришелся по второй машине, но и их микроавтобус тоже швырнуло так, что Беата едва удержалась на дороге, а Юрис, в тот момент обстреливавший пикап беглецов, влетел в салон вверх ногами, выронив оружие наружу.
Самолет превратился в точку, рванул в зенит, описывая мертвую петлю, и Кларенс понял, что спустя пару секунд дюралевая туша, рухнув с небес, снова зависнет перед ними, чтобы ударить раскаленным реактивным выхлопом.
— Mother-fuckers! Кто-нибудь! — взревел канадец, поворачиваясь. — Найдите сзади РПГ!
Когда он снова посмотрел на дорогу, пикапа впереди уже не было. Визжали покрышки — Беата вправляла минивэн в девяностоградусный поворот.
— Они ушли влево! — крикнула она и предплечьем сбросила с лица маску, мешавшую обзору. — Там дорога! Дорога!
Заскрежетали по горячим дискам тормозные колодки, пронзительно, по-поросячьи, завизжала резина. Беата вогнала микроавтобус в поворот на самом пределе возможностей подвески, едва не сорвав покрышки с дисков. Зад «Джи-Эма» описал широкую дугу, Беата бешено закрутила рулем, выходя из заноса. В салоне загрохотало: кто-то рухнул между сидениями, зазвякал металл, что-то разлетелось звонко, со стеклянными брызгами.
На краю зрения, слева, мелькнуло синее.
Кларенс выругался и принялся искать под ногами упавший пистолет.
Второй микроавтобус сворачивал вслед за ними — Брайан таки остался цел, и это было хорошо.
Мимо юзом пронесло старенький «Фиат», спешивший к морю по встречке: минивэн ввинтился в промежуток между ним и грузовым «Рено», не обращая внимания на опасность столкновения. «Рено» метнулся влево и исчез из поля зрения. «Джи-Эм» вылетел на дорогу, уходившую на запад — узкую, явно второстепенную или объездную. «Тойота» была в ста метрах от них, но с неба, покачивая кургузыми крыльями, неторопливо, словно медведь по лестнице, спускался истребитель, и воздух дрожал и плыл волнами под его бронированным брюхом.
— РПГ! — заорал Кларенс, не спуская глаз с нового врага. Крик его сорвался на ненормальный хриплый визг. Канадцу давно не было так страшно — он не мог отвести взгляда от пушечных стволов, торчащих из подвесного контейнера. Это были не стволы — жерла — направленные прямо ему в лоб. В жизни Кларенсу довелось увидеть, что творит авиационная пушка с легкобронированной техникой. На минивэнах же брони не было. А его личный бронежилет — это даже не смешно! Канадец был все равно что голый — первая же очередь разнесет и его, и машину на части.
— Hollyshit! — проскрипел Кларенс, с трудом ворочая сухим шершавым языком, который, казалось, заполнил весь рот и мешал дышать. — Где этот ёб…й РПГ?!
Глава 2
Рим
Весна 37 года н. э.
Тому, кто не жил в Александрии, Рим мог показаться красивым городом. Раскинувшийся на семи холмах, рассеченный лентой Тибра и добросовестно сшитый широкими стежками мостов, он был велик, могуч и настолько прекрасен в своем надменном уродстве, что у Иегуды на миг перехватило дыхание.
О, да…
Это был действительно Вечный город! Тысячи и тысячи каменных зданий, способных простоять многие годы, до скончания времен, то теснились вдоль улиц, то вдруг разбегались, открывая для глаза и дыхания свободное пространство. Город нависал над путником, давил его беспощадно своей громадиной, а потом оставлял в недоумении посреди площади перед вознесшимся к небесам храмом.
Римские дворцы, огромные цирки, виллы, утопающие в зелени, дома, вырастающие из зловонных куч мусора, потрясающие красотой и размерами колоннады — всего было так много, так чересчур… Рим кичился своим богатством, своей силой, своей красотой и поглядывал на весь остальной мир свысока! Такое высокомерие, такое небрежение к чужой зависти может себе позволить только столица громадной империи, плавящей в своем тигле сотни народов и знающей, что впереди у неё вечность.
Иегуда видел немало городов и некоторые из них были по-настоящему велики. Даже в его родной Александрии жило больше миллиона человек. Ершалаим, конечно, мог собрать на праздники почти полмиллиона приезжих, но ни с Римом, ни с Александрией Египетской сравнения не выдерживал.
Как опытный путешественник, Иегуда был готов увидеть мощь Империи, ее главный город. Вернее, думал, что готов. На самом деле, Рим потряс его, буквально раздавил своей мощью, шумом, огромными толпами, снующими туда-сюда, величием Форума и стоколонным портиком Помпея, в котором некогда Брут зарезал своего приемного отца — Цезаря. Город заставил Иегуду невольно сжаться, стать меньше ростом и почувствовать себя провинциалом, деревенщиной, впервые попавшим в столицу.
На улицах Рима в любое время года и в любые часы можно было встретить множество зевак с разинутыми от восхищения ртами, крутивших головами во все стороны — местные жители посматривали на них с нескрываемым превосходством. Так что еще один путник в запыленной одежде и с обтрепанной дорожной сумкой через плечо особого интереса ни у кого не вызывал. И Иегуда спокойно проследовал мимо стражи, караулившей Аппиеву дорогу, а потом и мимо конного отряда, встретившегося ему после поворота на дорогу Ардейскую.
Ему дважды пришлось спрашивать, правильно ли он идет, но зато похожий на подкову Ардейский тракт вывел его прямиком на Авентинский холм. Проскользнув через ворота в Серпиевой стене, он наконец-то зашагал по грязным и узким улочкам Авентина. Путь длиной в сорок семь дней закончился. Теперь Иегуда был близок к цели путешествия, но… оставалось много всяческих «но».
Авентинский холм много лет был прибежищем плебса, солдат и небогатых торговцев, а также преступников и пройдох всех мастей и национальностей. Количество притонов и лупанариев, рассыпанных по его склонам, не поддавалось подсчету, как и количество питейных заведений, таверн и ночлежек. Весь город приходил сюда повеселиться и пощекотать себе нервы, сословные границы отступали перед желанием получить удовольствие, и в одном кабаке за соседними столами вполне могли пьянствовать матерые преступники и высокородные патриции. Иногда, особенно после недельного загула, одних от других было не отличить.
Тут полагалось не зевать — срезать кошелек с пояса могли за миг — и внимательно поглядывать под ноги, чтобы не испачкать обувь. Чего-чего, а нечистот здесь хватало и в прямом и в переносном смысле. На Авентине жили очень разные люди — хорошие и плохие, бедные и не очень. Жили и богатые, в основном те, кто, разбогатев, не хотел покидать привычную обстановку, да те, чье дело было связано с авентинскими трущобами и портом, до которого было рукой подать. Впрочем, и до Палатина, и до Форума отсюда тоже было подать рукой, и потому здешние старожилы с гордостью называли свои кварталы сердцем Рима, хотя уместнее было бы сравнить их с его чревом.
