— А теперь ее высочество поделится с нами знаниями об этих краях, — объявил Бонифаций, якобы обращаясь к небольшому собранию вельмож, а на самом деле к Джамиле.
Ни один из присутствующих не удивился, откуда египетской принцессе так много известно о земле, лежащей за три моря от ее родины. То ли они еще хуже знали географию, чем я, то ли прекрасно понимали, кто она такая, и тоже решили поучаствовать в фарсе.
Вельможи проследили за широким жестом Бонифация, когда тот махнул в сторону сводчатых окон, глядящих на город. Затем маркиз что-то буркнул, и его помощник подал нам знак не играть. Я отложил лютню и вытянул шею — передо мной раскинулась широкая панорама, ничем не закрытая, так как можно было смотреть через весь зал в окна поверх людских голов.
— Госпожа, — произнес Бонифаций и помпезно вывел Джамилю перед собравшимися, словно она была священником.
Мы находились на третьем этаже дворца, примостившегося на краю высокой скалы, как раз напротив самой глубокой и самой охраняемой бухты из всех, что я когда-либо видел. От нее нас отделял Босфор. Бухта соединялась с Босфором точно так, как Босфор — с Мраморным морем. Джамиля рассказала присутствующим, что город, надежно укрытый массивной стеной с башнями, вдоль которой мы проплыли, расположен на полуострове, не таком узком и длинном, как было с Задаром, а на треугольнике, похожем на перевернутый нос или загнутый носок турецкой туфли. Кончик этой туфли указывает на восток, прямо на нас, через Босфор. Северный берег полуострова — в том месте, где туфлю обычно шнуруют, — защищен как стеной, так и этой узкой и глубокой бухтой под названием Золотой Рог, самым большим торговым портом во всем мире. За бухтой (справа от нас) город перерастал в предместье под названием Пера. Голос ее высочества дрогнул на этом слове. Огромная Галатская башня охраняла не только Перу, но, что более важно, вход в бухту Золотой Рог, где она соединялась с Босфором. Ее высочество добавила, словно пыталась продать нам поместье, что по спокойным, безопасным (хотя и глубоким) водам бухты налажена регулярная и дешевая паромная переправа.
Но то же самое нельзя было сказать о лодочной переправе через бурный Босфор, отделявший нас от города. Посреди пролива сгрудились маленькие суденышки, развернувшись носом против течения и непонятным образом удерживаясь на месте, пока пара рыбаков, каждый в своей лодке, проверяли сети. Транспортные корабли нервно сновали по проливу, опасаясь огромной махины — венецианского флота. Ни одна из лодок даже не пыталась переплыть на другой берег поперек течения.
— Пересекать Босфор чрезвычайно трудно, — пояснила Джамиля, явно вновь прибегая к далеким воспоминаниям детства. (Она совершенно не старалась изображать из себя принцессу, но держалась с тем величием и грацией, которые были в ней, когда я впервые ее увидел.) — Для этого судам требуется особая оснастка.
— Теперь ясно, почему никому из сторонников Алексея не удалось добраться сюда, чтобы устроить торжественную встречу. — Бонифаций улыбнулся Джамиле. — Продолжайте. Объясните теперь, что это такое.
Он указал на несколько рядов красновато-оранжевых палаток, раскинутых по склону, где возвышалась Галатская башня. Палатки находились так далеко, что мы не могли разглядеть символы на вымпелах.
— Это армия василевса, его величества Алексея Третьего, дяди вашего царевича Алексея, — объявила Джамиля. (Вельможи оживились и с интересом придвинулись к окнам, как будто лишние полшага могли позволить им разглядеть человека на расстоянии четырех тысяч шагов.) — Он тот, кого вы называете узурпатором.
— Потому что он и есть узурпатор, — предостерегающе произнес Бонифаций. — Ограничьтесь уроком географии, ваше высочество.
Джамиля указала на окно.
— Алексей Третий вышел туда, чтобы оборонять цепь. Галатская башня, у подножия которой он находится, была воздвигнута для охраны бухты. Как видите, у подножия холма, между двух берегов, прикреплена цепь. Это самая большая цепь в мире, каждое железное звено больше человеческого роста и толще руки, и она закреплена на берегу Перы. — И снова голос ее дрогнул на этом слове. — Течение Босфора, лучники, несущие дозор на башне, и армия узурпатора из варягов, расположившаяся на склоне холма, — все это помешает отстегнуть цепь, а разорвать ее просто невозможно — на протяжении последних пяти веков многие пытались это сделать, но ни разу не сумели.
— Обязательно ли нам заходить в гавань? — спросил кто-то. — Почему нельзя просто атаковать городские стены?
— Потому что мы не собираемся идти в атаку на город! — отрезал Дандоло. — Только на ее теперешнего правителя. В любом случае нападение на городские стены со стороны воды обречено на провал. Нам помешает течение. Мы создавали этот флот специально для боев перед Александрией, а не в коварном течении Босфора. Быть может, нам еще удалось бы швырнуть несколько камней, но закрепить корабли, чтобы ввязаться в бой, мы все равно не смогли бы. Единственный способ завоевать город — каким-то образом войти в гавань. Это известно веками, но еще ни разу не было осуществлено.
— Значит, нам остается только вступить в бой с людьми узурпатора за контроль над цепью, — произнес Грегор, глядя в окно.
Наступила долгая тишина, все обреченно уставились на вид, представший нашим глазам.
— Мессир, — осторожно продолжил Грегор, — прошу вас, подумайте, что для этого потребуется: нам придется пересечь Босфор поперек течения и произвести высадку — опять-таки в борьбе с течением — у подножия не холма, а, по сути, горы, кишащей вооруженными людьми. Чтобы подобраться к механизму цепи, мы должны будем прорваться с боем, обогнув холм, ничем не защищенные от града стрел, которые посыпятся на наши головы с башни. А ведь башня огромная, — добавил он с легким отчаянием.
— По этой причине город ни разу не был взят, — сказала Джамиля. — А вовсе не потому, что на него до сих пор никто не нападал. Нападали даже большими силами, чем у вас.
Грегор по-прежнему стоял у окна.
— А мы можем обойти войско узурпатора и подвести корабли прямо к тому месту, где закреплена цепь… как, вы там говорите, называется это предместье?
— Пера, — тихо ответила Джамиля. — Там живут константинопольские иудеи.
Ага! Она там родилась, и там же, по всей вероятности, до сих пор живут ее многочисленные родственники. И туда же мне придется вернуть ее, чтобы исполнить свою клятву. Тоска, с которой она смотрела на то, что никак не могла видеть, разбила мое сердце и вызвала ревность.
— Если вы попытаетесь добраться до цепи с моря, то вам все равно будут угрожать лучники на башне. В том-то и великий секрет галатского бастиона, что оттуда полукругом простреливается весь пролив.
Мужчины еще немного поглазели в окна. Несколько раз кто-нибудь из них открывал рот, собираясь изречь дельную мысль, но затем сам себя останавливал, поняв несостоятельность предложения.
— Теперь вы понимаете, почему я не торопился согласиться с вашим планом? — после долгой паузы спросил Дандоло с отцовской укоризной. — Презираю эту империю, но не могу с ней не считаться, в основном по причине безупречных оборонительных сооружений Константинополя.
