Я направилась к Потемкинскому саду. Шла знакомой улицей, не
узнавая ее. Странное состояние неожиданного провала во времени… Все-таки
удивительно, что смерть Светки так на меня подействовала. А я ведь могла о ней
и не узнать, если бы не случайность, если бы не мой очерк в газете…
Случайность? Откуда у них ее фотография? Вряд ли из личного дела. Впрочем, у
нее была своя страничка в Интернете, стихи, которые ей не принадлежали,
рассказы, бестолково пересказанные.
Я вдруг с удивлением поняла, что готова разреветься. Такого
со мной не случалось с похорон отца! Неужто наша связь со Светкой была крепче и
много сильнее, чем я могла себе вообразить, и эта странная пустота — следствие
внезапной утраты? Да, я могла ничего не узнать или узнать, скажем, через
несколько лет в разговоре с каким-нибудь общим знакомым. «Ты помнишь Светку
Старостину? Она еще так смешно тебя копировала… Так вот, она умерла. Или ее
убили… В общем, какая-то запутанная история». Что бы я почувствовала в этом
случае? Недоверие, удивление, растерянность? Или ту же пустоту?
— Я ее терпеть не могла, — произнесла я вслух, а
молодой человек, что шел навстречу, посмотрел на меня с недоумением. Сейчас я,
наверное, очень похожа на Светку. У нее всегда был слегка очумелый вид, точно
она ненароком повстречала привидение и теперь пыталась решить, что это: глюки
от неумеренного употребления спиртного или дело еще хуже?
Напиваться до чертиков на студенческих вечеринках считалось
у нас хорошим тоном. Впрочем, вряд ли мы в этом смысле проявляли большую
оригинальность. На одной из таких вечеринок я и познакомилась со Светкой. Итак,
четвертый курс, я в апофеозе всеобщего внимания и радужных ожиданий, папенькина
дочка, сорящая деньгами, рядом очередной поклонник, я решаю: отдаться ему
сегодня или еще немного помучить? Допиваю коктейль, смотрю на него поверх
бокала с загадочной улыбкой и сама себе безумно нравлюсь. Любимое слово
«шикарно», любимое изречение «пусть этот мир прогнется под нас». Напротив самый
красивый парень на нашем курсе, папенькин сынок, тоже подающий надежды, и я
внезапно решаю: «отдамся». А утром я насмешливо скажу, что эта бурная ночь еще
не повод для знакомства. Тогда я все решения принимала внезапно и никогда о них
не жалела. Жуткая смесь Маты Хари и кисейной барышни.
Так вот… Музыка гремит, вокруг мелькают лица, я готова
произнести «я хочу тебя», и вдруг мой сценарий летит к чертям. Первое
незапланированное вторжение Светки в мою жизнь. Мой спутник произносит:
— Кстати, хочешь, познакомлю тебя со Светланой
Старостиной?
Я еще загадочно улыбаюсь и, пытаясь избавиться от опьянения,
намереваюсь понять, что за чушь он говорит. Светлана Старостина — это я. И,
разумеется, другой такой нет и не может быть во вселенной.
— Нет, серьезно, хочешь? Учится на первом курсе. Вы
даже похожи. Конечно, ей до тебя далеко, но все равно прикольно.
До меня наконец доходит, что он не шутит.
— На первом курсе? На нашем факультете?
— Ну да. Ты не знала? Правда не знала?
— Нет.
Весь мир вращается вокруг меня, на кой черт миру еще одна
Светлана Старостина? Кстати, саму себя я называла Лана. То есть так стала
называть меня мама. Папа дал мне имя в ее честь, а потом в семье решили, что
это не так уж и удобно. Мама осталась Светланой, а я стала Ланой. К
восемнадцати годам никому и в голову не приходило называть меня Светой.
— По-моему, она чокнутая, — с воодушевлением
продолжает мой кавалер. — С придурью, это уж точно. И она всех о тебе
выспрашивает. Я думал, ты знаешь.
— Что знаю? — хмурюсь я.
— Ну.., все это. Она где-то здесь, я ее видел на входе.
Познакомить?
— Зачем, скажи на милость? — удивилась я.
Он пожимает плечами:
— Да так, прикольно.
Эта девица меня совсем не занимает. Довольно забавное
совпадение: два человека с одинаковыми именами и фамилиями оказались на одном
факультете. Ну и что? Не скажешь, что Старостина такая уж редкая фамилия, а об
имени и говорить нечего. И ее интерес ко мне вполне объясним: во-первых, первокурсникам
до всего есть дело, во-вторых, обо мне ходят легенды. Так что.., не вижу повода
для знакомства. Хм, я все-таки произнесла заготовленную фразу, хоть и по
другому случаю.
Разговор о неведомой девице прекращается, но настроение у
меня испортилось, и я решаю, что Славке, тому парню, что сидит напротив,
сегодня ничего не обломится. А возможно, и завтра тоже. И вообще никогда. Будет
знать, как болтать глупости.
Однако в тот вечер мне все-таки пришлось познакомиться со
Светкой. Мне надоели шум и пустые разговоры, и я собралась уходить, а Славка,
естественно, вызвался проводить меня. Мы пробирались между столиков к выходу,
поминутно останавливаясь, чтобы переброситься парой слов со знакомыми, и вот
тогда я увидела ее. Девица лет семнадцати, худая до жути, с льняными волосами,
рассыпанными по плечам, с дурацкой искусственной розой лилового цвета за ухом,
сидела за столом, поджав под себя ноги, и, раскачиваясь в такт, громко
декламировала «Девушка пела в церковном хоре…». Похоже, занималась она этим
довольно давно, голос слегка охрип, слушателей по соседству не наблюдалось. На
нее вообще не обращали внимания — может, привыкли, а может, сторонились как
чумной. Вокруг орали, курили, смеялись, танцевали — обычная студенческая оргия
в самом разгаре, а она, прикрыв веки, раскачивалась все сильнее и пыталась
переорать этот гам. Амплитуда колебаний выглядела угрожающе, по идее, она уже
должна была свалиться со стула.
Я замерла в двух шагах от нее, ожидая, свалится она в конце
концов или нет. Славка налетел на меня, пробормотал извинения и, обнаружив
предмет моего интереса, наклонился, прошептал мне в ухо:
— Это она.
К тому моменту я и сама догадалась. Определение «с придурью»
ей очень подходило. Особого сходства я между нами не обнаружила, и это было уже
хорошо. Прикрыв глаза еще больше и наблюдая за мной из-под полуопущенных
ресниц, девица начала декламировать другое стихотворение — длиннющее, явно
собственного сочинения: «Тихо ковбой поет о ненастье заунывную песню техасских
бродяг». Ничего нелепее и бездарнее придумать невозможно, но она читала с
огромным воодушевлением и явно для меня, а произнеся последнюю строчку, сделала
паузу и даже открыла глаза.
— Стихи твои? — спросила я.
Девица вызывала странное чувство: брезгливую жалость пополам
с любопытством. Так иногда прохожие поглядывают на жуткие язвы нищих, уверяя
себя, что они поддельные, и все-таки надеясь, что настоящие.
— Мои, — гордо ответила она, глядя мне в глаза.
— Дрянные, — кивнула я, но без насмешки или
презрения, просто констатировала факт.
