Анонимный звонок привел полицию к Билли Форду. Копы предъявили ему обвинение и в убийстве Элисон ДиЛаурентис. Все казалось логичным – Билли работал в бригаде строителей, которая устанавливала беседку во дворе дома ДиЛаурентисов в тот уик-энд, когда исчезла Эли. Эли часто жаловалась на похотливые взгляды рабочих в ее сторону. Тогда Спенсер думала, что Эли просто хвастается. Теперь она знала, что произошло на самом деле. Тостер выплюнул поджаренную вафлю, и Спенсер поплелась обратно на кухню. Новости перекочевали в студию, где за длинным столом сидела брюнетка с крупными серьгами-кольцами.
– Полиция обнаружила серию обличительных снимков в ноутбуке мистера Форда, что и стало причиной его ареста, – могильным голосом вещала ведущая. – Эти фотографии доказывают, что мистер Форд пристально следил за мисс ДиЛаурентис, мисс Кавано и четырьмя другими девушками, известными как «милые обманщицы».
На экране появился видеоряд из старых фотографий Дженны и Эли, многие из которых были сняты как будто бы украдкой – из-за дерева или из машины. Потом замелькали фото Спенсер, Арии, Эмили и Ханны. Некоторые снимки оказались давними, из седьмого класса, когда Эли была жива, но среди них попадались и более поздние – вот они в строгих темных платьях и на каблуках на судебных слушаниях по делу Йена, в ожидании его появления в зале суда. На другом снимке они, уже в шерстяных пальто, шапках и варежках, стоят у школьных качелей – видимо, обсуждая нового «Э». Спенсер поморщилась.
– В компьютере мистера Форда также найдены сообщения, которые соответствуют запискам с угрозами, отправленным бывшим лучшим подругам Элисон, – продолжала ведущая. Промелькнули фотография Даррена Вилдена у дверей исповедальни и куча знакомых электронных писем и мгновенных сообщений. Под каждой запиской стояла узнаваемая четкая буква «Э». Спенсер и ее подруги не получили ни одного сообщения со времени ареста Билли.
Спенсер сделала глоток кофе, почти не ощущая, как горячая жидкость обжигает горло. Как странно, что Билли Форд – человек, которого она вообще не знала, – стоял за всем, что случилось. Спенсер понятия не имела, почему он пошел на такое.
– Мистер Форд давно известен своей жестокостью, – рассказывала корреспондентка.
Спенсер выглянула из-за кружки с кофе. Видео с YouTube показывало нечеткое изображение Билли и парня в бейсболке с логотипом команды Phillies на парковке у супермаркета Wawa. Даже после того как парень упал на землю, Билли продолжал пинать его ногами. Спенсер поднесла руку ко рту, представляя, что Билли проделывает то же самое с Эли.
– А эти снимки, найденные в машине мистера Форда, мы показываем впервые.
На экране материализовалось размытое фото, сделанное фотоаппаратом Polaroid. Спенсер подалась вперед, ее глаза расширились. На снимке она увидела внутреннее помещение амбара – амбара их семьи, который сгорел в пожаре, устроенном Билли несколько недель назад, предположительно с целью уничтожения улик, доказывающих его причастность к убийствам Эли и Йена. На фотографии четыре девочки сидели на круглом ковре в центре комнаты, опустив головы. Пятая девочка стояла над ними, вскинув руки. Следующий снимок повторял ту же сцену, разве что стоявшая девочка сместилась чуть левее. На другом снимке одна из девочек, до этого сидевшая на ковре, поднялась и двинулась к окну. Спенсер узнала русые волосы и короткую хоккейную юбку. Она ахнула, когда поняла, что видит себя, совсем юную. Эти фотографии были сделаны в ту ночь, когда пропала Эли. Билли караулил возле амбара, наблюдая за ними.
А они ни о чем не догадывались.
У нее за спиной кто-то негромко кашлянул. Спенсер обернулась. Миссис Хастингс сидела за кухонным столом, безучастно уставившись в кружку с чаем «эрл грей». Она была одета в серые брюки для йоги от Lululemon с дырочкой на коленке, грязные белые носки и мешковатую футболку-поло Ralph Lauren. Волосы повисли неопрятными прядями, а к левой щеке прилипли хлебные крошки. Обычно мама Спенсер даже домашним питомцам не позволяла видеть ее неприбранной.
– Мама? – осторожно произнесла Спенсер, задаваясь вопросом, успела ли мама посмотреть полароидные снимки. Миссис Хастингс медленно повернула голову, словно двигалась под водой.
– Привет, Спенс, – сказала она бесцветным голосом и опять уткнулась в кружку, с несчастным видом разглядывая болтающийся на нитке чайный пакетик.
Спенсер подгрызла ноготь мизинца с французским маникюром. Ко всем прочим неприятностям ее мама вела себя как зомби… и Спенсер знала, что это целиком ее вина. Если бы только она не выболтала ужасный семейный секрет, в который ее посвятил Билли, он же «Э»: оказывается, у ее отца давний роман с матерью Эли, и Эли приходится Спенсер сводной сестрой. Если бы только Билли не убедил Спенсер в том, что ее мама знала об этом и убила Эли в наказание мужу. Спенсер обрушилась на мать с обвинениями, но выяснилось, что мама ничего не знала – и, разумеется, никаких убийств не совершала. После этого миссис Хастингс выгнала отца Спенсер из дома, а потом и сама потеряла интерес к жизни.
Из холла донесся знакомый стук каблучков по полу из красного дерева. Сестра Спенсер, Мелисса, ворвалась на кухню, окутанная облаком аромата Miss Dior. В бледно-голубом платье-свитере от Kate Spade, серых «лодочках», с русыми волосами, зачесанными назад и прихваченными серым ободком, она держала под мышкой серебристый планшет с зажимом для бумаги, а за правым ухом у нее торчала авторучка Montblanc.
– Привет, мам! – радостно воскликнула Мелисса, целуя мать в лоб. Потом она окинула взглядом Спенсер, и ее рот вытянулся в прямую линию. – Привет, Спенс, – холодно сказала она.
Спенсер плюхнулась на ближайший стул. Благостные чувства – «как я рада, что ты жива!» – которые пылали в сердцах сестер в ту ночь, когда убили Дженну, длились ровно двадцать четыре часа. Теперь все вернулось на круги своя, и Мелисса обвиняла Спенсер в разрушении их семьи, выказывала полное пренебрежение и при каждом удобном случае старалась уколоть, а в довершение ко всему взяла на себя домашние заботы, снова превратившись в жеманную стерву и подхалимку.
Мелисса достала планшет и приготовилась записывать:
– Я собираюсь за покупками во Fresh Fields. Хочешь чего-нибудь вкусненького? – Она говорила таким громким голосом, словно обращалась к девяностолетней глухой старухе.
– О, даже не знаю, – угрюмо ответила миссис Хастингс. Она уставилась в свои раскрытые ладони, словно в них хранилась великая мудрость. – Ведь это неважно, не так ли? Мы едим пищу, потом она выходит из нас, и мы снова голодные. – Она встала, громко вздохнула и побрела вверх по лестнице в свою спальню.
Губы Мелиссы дернулись. Планшет ударился о ее бедро. Она взглянула на Спенсер и сузила глаза. «Посмотри, что ты наделала», – читалось в ее взгляде.
Спенсер отвернулась к длинному ряду окон, из которых открывался вид на задний двор. Голубоватые пластины льда посверкивали на дорожке. Остроконечные сосульки свисали с опаленных деревьев. От старого амбара, разрушенного пожаром, осталась куча черного дерева и золы. Ветряная мельница кое-как устояла, и на ее фундаменте по-прежнему выделялось слово «УБИЙЦА».
