Он проскочил вдоль стены и увидел, что открыта была лишь одна из створок двойной двери. Он поднял руку, дав остальным знак остановиться, выставил три пальца, отсчитал три секунды и ворвался в проем. От увиденного он раскрыл глаза еще шире: внутри оказалось пять чужих, и все они занимались тем, что склонились над еще живыми колонистами и покрывали их липкой слизью, стекавшей у них изо рта.
Бракетт открыл огонь. Юсеф в этот момент наткнулась на вторую створку и поняла, что та была заварена.
– С дороги, капитан! – крикнула лейтенант Парис. – Пустите нас!
Когда они догнали его, плазменные заряды Бракетта уже разорвали одного чужого и ранили второго. Продвигаться вперед было бы глупостью: он просто оказался бы с этими чудовищами в одном тесном помещении. Вместо этого он отступил назад, прикрикнув на остальных, и все четверо отошли по коридору, откуда и явились.
– Пусть выходят по одному, – сказал капитан. Его сердце бешено колотилось, все тело переполнял адреналин. – Сейчас мы их перебьем!
Петтигрю торжествующе заулюлюкал, поняв, что Бракетт прав. Вчетвером они выстроились в ряд поперек коридора и расстреляли целую кучу чужих, появлявшихся в проеме по одному. Ядовитая кровь заливала пол, проев то тут то там множество дыр.
Когда все закончилось, эхо выстрелов еще долго раздавалось у Бракетта в ушах. Какое-то время он безмолвно смотрел на следы бойни – раздробленные панцири, конечности и хвосты, – и лишь потом снова двинулся вперед.
– Осторожно, капитан! – крикнул Петтигрю, но Бракетт знал, что все твари уже были мертвы – иначе до сих пор бы выскакивали в проем, повинуясь своей потребности уничтожать все, что видели. Казалось, это было заложено в них на генетическом уровне.
Осторожно переступив разъеденный кислотой пол и останки чужих, Бракетт проскользнул в оперцентр. Сделав глубокий вдох, он осмотрел лежащие там тела, после чего стал ходить между ними, проверяя пульс, подмечая, какие были явно мертвы, а какие предназначались чужими для размещения яиц и все еще могли дышать.
Те, кто остались живы, были окутаны коконом и лежали без сознания.
– Что будем с ними делать, капитан? – спросила Джулиса Парис, когда вошла и комнату и стала следовать его примеру, ища выживших. От зловония крови и смерти Бракетт то и дело морщился. У него болела голова. Он не отвечал, потому что знал: они видели этих людей по-разному. Если Парис находила здесь друзей и знакомых, то Бракетт замечал в основном незнакомцев. На самом деле он искал всего троих.
Энн. Ньют. Тим.
– Были и другие пришельцы, – продолжала Парис. – И будут еще. Но как мы освободим этих людей до того, как…
– Мы их не будем освобождать, – вмешалась Юсеф, заходя в комнату следом. В своем шлеме она казалась девочкой, которая играла, воображая себя солдатом. Но мрачный блеск в ее глазах не позволял обмануться. – Это благородная мысль, лейтенант, но, как мы знаем, на корабле есть места всего для пяти-шести пассажиров.
– Место мы найдем, – сказала лейтенант Парис.
– А кого оставим вместо них? – спросила Юсеф. – Меня? Капрала Петтигрю?
Бракетт перестал их слушать.
Он остановился перед знакомым телом. Узнал по одежде и волосам. От лица осталось не так много, чтобы можно было ее опознать, но он знал точно и кровь застыла у него в жилах, а где-то глубоко внутри разверзлась огромная рана.
– Прости меня, – прошептал он, опустив голову.
Он сел перед ней на колени, положив рядом винтовку, и закрыл лицо руками, словно это помогло бы ему сдержать скорбь внутри. В голове у него все еще стоял образ той девушки, какой она была, когда они впервые встретились. Его тело помнило, как она к нему прикасалась. Сердце помнило боль, которую он ощутил, когда ему пришлось порвать отношения с ней, чтобы поступить на службу в морскую пехоту, а потом когда испытал сожаление, узнав о ее намерении выйти замуж за Расса.
«Лучше бы меня здесь не было, – подумал он. – Лучше бы я больше никогда тебя не видел».
Петтигрю оставался в коридоре, где охранял вход, но сейчас просунул голову в проем.
– Давайте-ка быстрее, – поторопил он. – Я там что-то услышал. Там, откуда мы пришли.
Юсеф подошла к Бракетту, посмотрела на труп Энн Джорден.
– Мне жаль, капитан, – сказала она, – но мы не можем оставаться. Если не доберемся до корабля, мы все погибнем.
Бракетт медленно кивнул. Проморгавшись, словно прогоняя остатки сна, он оглядел тела убитых и обездвиженных, многие из которых были так же неузнаваемы, как Энн. Затем застыл на мгновение, тряхнул головой и поднялся на ноги. В шести футах от матери лежало тело Тима Джордена, в руке у него был небольшой пистолет.
– Ньют? – сказал Бракетт, оглядываясь по сторонам. – Кто-нибудь видит Ньют?
– Твою мать, смотрите! – воскликнула лейтенант Парис, наткнувшись на маленькое окутанное коконом тельце.
Бракетта охватила надежда, в голове возник образ девочки. Он поспешил к Парис и принялся за дело – вдвоем они стали срывать с ее тела затвердевшую слизь, пока Юсеф стояла у двери, а Петтигрю наблюдал за коридором.
Когда они отломили кусок, скрывавший глаза, надежда, теплившаяся внутри Бракетта, рухнула.
– Простите, – тихо промолвила Парис. – Это не она.
Бракетт кивнул.
– А кто она, эта девочка? Вы ее знаете?
– Ее зовут Луиза. Она подруга Ньют.
Юсеф указала на дальнюю сторону помещения, где лежали другие тела, окровавленные и переломанные.
– Скорее всего, она там.
– Ищите, – приказал Бракетт. – Пожалуйста, вы обе, мне нужно подтверждение, того или другого.
«Подтвердите, что Ньют мертва», – имел в виду он, но им этого не требовалось объяснять, от чего ему было только легче. Слова не были нужны.
Бракетт тем временем продолжил снимать кокон, пока не освободил, наконец, Луизу. Ее рыжие волосы слиплись от слизи и она выглядела мертвецки бледной, но когда он поднял ее на руки, девочка издала тихий стон и у нее затрепетали веки.
Скоро она придет в себя. И будет жить. Он намеревался сделать все для этого. Он больше ничего не мог сделать для Энн или Тима, но мог для Ньют. Он мог спасти ее подругу.
Юсеф и Парис продолжали осматривать остальную часть помещения.
– Народ, нам пора идти! – сообщил Петтигрю из коридора. Оттуда же доносилось эхо выстрелов, и это было серьезно.
Время на гуманитарные акты закончилось. Если бы они остались и попытались защитить тех, кто еще жив, то обрекли бы себя на верную смерть. Чужих было слишком много, их было тяжело убивать, и они продолжали размножаться. Бракетт посмотрел на девочку, которую держал на руках.
«Одной тебя хватит, – подумал он. – Если я сумею сохранить тебе жизнь…»
Если он собирался это сделать, сейчас нужно было решиться бежать. Чтобы выжить.
