В воспоминаниях К.Х. Данишевского говорится, что 5 и 6 июля положение дел в Полевом штабе оценивала специальная комиссия ЦК РКП(б); 7 июля сам Данишевский в своей записке Центральному комитету партии настаивал на «срочной смене главного командования» и отстранении «от работы ряда ответственных штабных работников»
[502]. Данишевский вспоминал: «Я считал, что штаб в данном его составе не заслуживал больше политического доверия и что ему нельзя было доверить ведение крупнейших операций при колоссально развернувшихся фронтах». Это вполне вероятно: Данишевский никогда не доверял Вацетису; к тому же между 30 июня и 13 июля РВСР не собирался
[503] — Данишевский вполне мог находиться в Москве. К остальному пассажу воспоминаний Карла Христиановича следует относиться с особой осторожностью: они вышли в одной книге с мемуарами другого участника описываемых событий — С.С. Каменева: «Надо было поставить во главе вооруженных сил… командующего и начальника штаба, уже непосредственно, на опыте фронтового командования, доказавших умение ориентироваться в Гражданской войне и на деле изучивших стратегию и тактику противника и успешно противопоставивших этой стратегии и тактике — советские, революционные стратегию и тактику, с учетом всей особенности классовой войны»
[504]. Очевидно, чтобы уловить отличие «революционной» стратегии и тактики от буржуазной, надо быть таким великим военным теоретиком, как С.И. Гусев и иже с ним, но дело не в этом — такими людьми Данишевский признал С.С. Каменева и П.П. Лебедева
[505]. Факт поездки Карла Данишевского в Серпухов для изучения обстановки подтвердил в своей статье А.А. Зданович. Исследователь в докладной записке Данишевского в ЦК: «Смену Главкома необходимо произвести в срочном порядке… Сугубо необходимо следить за всеми проживающими в квартире Вацетиса. Ремера, Стаднера и Катковича необходимо отстранить от должности коменданта и его помощников. Катковича необходимо арестовать… Обратить внимание на поездки для поручений Дылана и Эрнста Вацетиса в Москву, Костяева убрать из штаба. Изъять из ведения Главкома фонд РСФСР. Ни в коем случае нельзя допустить Костяева в Управление РВСР, а Главкома Вацетиса хотя бы консультантом в Совет Обороны или другое высшее военное учреждение. Особый отдел Полевого штаба подлежит чистке»
[506].
8 июля Ф.Э. Дзержинский и И.П. Павлуновский составили рапорт, адресатом которого указан Реввоенсовет Республики. Однако подлинник документа отложился в секретариате В.И. Ленина, следовательно, документ и был составлен именно для председателя Совета Обороны. Руководители Особого отдела доложили об установлении связи Кронштадтской белогвардейской организации с белогвардейской организацией штаба Западного фронта. При этом допрос главного участника организации Западного фронта — начальника штаба фронта и командующего 15-й армией генштабиста 18-го года выпуска Н.Н. Доможирова дал возможность раскрыть центральную организацию, координирующую деятельность всех фронтов (за исключением Восточного), нацеленную на проведение военного переворота и находящуюся в Полевом штабе РВСР
[507]. Руководителем организации был назван Главком Вацетис, собиравшийся, как сказано в показаниях задержанных, «тряхнуть Москвой». ВЧК и ее Особый отдел предложили арестовать Вацетиса и членов организации — Е.И. Исаева, начальника разведки Полевого штаба Б.И. Кузнецова, состоящего для поручений при начальнике ПШ А.К. Малышева, Ю.И. Григорьева, имевшего (так указали авторы доклада) связи с московскими белогвардейскими организациями и связанного через них с частью расквартированных в Москве полков — а также племянника Главкома члена РВС 15-й армии Эрнеста Вацетиса, личного адъютанта Вацетиса С.С. Дылана, коменданта ПШ А.В. Ремера и его помощника А.А. Стадлера. Кроме того, предлагалось арестовать и.о. начальника Полевого штаба Ф.В. Костяева «за недонесение о существовании в ПШ организации подготовки восстания и шпионажа»
[508]. Совнарком в отсутствие представителей военного ведомства (даже Эфраима Склянского) постановил заменить Вацетиса Каменевым, причем пункт обсуждения назывался «об обновлении состава РВСР»
[509]. То обстоятельство, что, вопреки обыкновению, не было даже Склянского, не случайно: аккурат к лету 1919 г. Троцкому удалось приручить Эфраима — тот даже позволил себе иногда опаздывать на заседания Политбюро, за что и получил нагоняй 3 июля
[510]. 8 июля изыскания чекистов вылились в арест И.И. Вацетиса
[511]. Сам Вацетис просил выслушать его в Совете Обороны, но совет не счел это нужным, причем (напомнил Ленину Главком 2 года спустя) «решающим» стало слово председателя Совета Обороны
[512]. В этот день Дзержинский, Крестинский, Ленин и Склянский телеграфировали Троцкому об аресте Вацетиса в связи с признанием в предательстве Н.Н. Доможирова. Последний назвал участником заговора Е.И. Исаева, состоявшего «издавна для поручений при Главкоме» и жившего «с ним на одной квартире». В телеграмме указали, что Главкома изобличали многочисленные улики и ряд данных
[513].
Судя по письму Вацетиса Ленину от 21 октября 1921 г., при аресте Главкома 8 июля повторилась ситуация Теодори: Вацетис оказался в одиночной камере. При аресте Главкому заявили, что «будто бы» ни в чем не обвиняется, «даже якобы не арестован, а лишь „изолирован“» и поэтому допрашиваться не будет
[514] (более того, «заговорщику» позволили в заключении писать автобиографию)
[515]. На вопрос Вацетиса о причине ареста последовал ответ: «По соображениям революционного времени»
[516].
