– Начо, хорош лыбиться! – раздался голос Реджа, и страховочный тросик, привязывавший саларианца к станции, натянулся.
За его спиной раздалась пулеметная очередь.
Его мозг, все еще погруженный в схему предохранителей, синаптических токопроводящих жил и жуткое плетение проводов, которое ему пришлось распутывать, попытался осознать происходящее. По крайней мере, пока первый осколок не ударил ему в плечо.
Больно не было. Ну, разве что совсем немного. Осколок был для этого слишком мал. На’то смахнул его рукой, оторвал ботинки от корпуса и направился к тамбуру. Осколок, похожий на вращающийся диск или что-то в этом роде, улетел. «Структурная целостность – не моя область знаний», – подумал он.
– На’то, – сказала Андрия высоким и, как следствие, более молодым голосом, – сосредоточься!
Он тряхнул головой и снова перенес внимание на корпус, который теперь скорее напоминал минное поле.
Некоторые обломки были большими. Другие – средних размеров.
А некоторые – очень, очень большие.
И все они были охвачены эфемерными щупальцами черного, оранжевого, желтого и…
– Оно двигается! – воскликнул На’то, настолько зачарованный зрелищем, что даже оставил попытки бежать.
У него за спиной снова раздался громкий лязг, вернувший его внимание к люку, над которым склонился Накмор Арвекс, закреплявший крышку болтами. Над головой крогана обломки вращались, собирались в кучу и набирали безумную скорость. То ли это действовала энергетическая лента, которая превращала крупные обломки в мелкие, в результате чего росло и число столкновений, то ли это были пули, посылаемые кроганами, пытавшимися убрать обломки со своего пути, – но и то и другое только ухудшало ситуацию.
Действие и реакция на него.
Расчет скорости движения с учетом дополнительного воздействия огневого контроля кроганов, определение расстояния до тамбура…
Ничто из этого не имело значения.
– О черт!.. – прошептала Андрия. – О черт-черт-черт!..
– Давай уже засовывай свою задницу внутрь, – проревел Арвекс.
На’то прилагал к этому все усилия. Тяжело дыша, пытаясь на ходу соотносить свое хрупкое телосложение и сильное магнетическое сцепление ботинок, саларианец медленно продвигался по корпусу в направлении тамбура. К безопасности.
За его спиной бранился Арвекс… то ли ругал, то ли подбадривал его – На’то не знал; для него все это было сплошное кроганство.
Все, что он понимал, так это то, что при такой разнице в скорости движения между осколками и его собственным телом он не успеет дойти до тамбура.
По интеркому звучало слишком много голосов одновременно – все кричали, вопили, молили и подбадривали.
На’то посмотрел вверх и не увидел ничего, но каким-то чутьем это просто почувствовал. Он дернулся в сторону, отрывая ботинки от корпуса.
И в ту же секунду на корпусе появились горячие красные царапины.
– Убирайтесь! – раздался по интеркому рев Вратча. – Задраивайте склад!
– Но На’то…
– Я его держу, – твердо сказал Редж.
Страховочный трос натянулся. Саларианец взмахнул руками и в свободном падении ударился о большой сегмент крыла, отчего сотряслись все кости его тела, боль в которых он почувствует позднее. Черные вспышки в его глазах превратились в белые, он вцепился в кусок металла и прохрипел:
– Есть! Тяни!
– Нет! – крикнул Арвекс, но было уже поздно.
Редж дернул трос. На’то до боли сжал пальцы, вцепившиеся в кромку оторванного крыла, и от силы рывка у него перехватило дыхание, но он почувствовал, что движется.
И вся эта штуковина движется вместе с ним.
– Нет, – пробормотал он. Потом, заставляя мембраны над глазами открыться, прокричал громче: – Нет, нет! Отпусти!..
Кроган разразился новой порцией проклятий, а На’то в ужасе уставился на корпус станции и пустоту космоса, открывшуюся за ним: черная, синяя, красная, белая и всех других великолепных оттенков, она уходила в бездонную бесконечность. Заключенная в идеальную сферу сплетенной туманности.
– Отпусти, – приказал Арвекс.
На’то без слов подчинился. Его руку пронзила судорога, отколовшийся фрагмент металла отлетел куда-то в одну сторону, а все тщедушное тело саларианца дернулось в другую.
– Прочь, прочь!
– Редж!
На’то не видел, что происходит внутри склада. Не мог определить кромку корпуса или палубу, на которой стоял прежде. Он бесконтрольно развернулся, описал неторопливый круг.
Но траектория крыла – она не изменилась.
– Приготовься – сейчас ударит! – проорал Арвекс.
Приготовиться? Ха-ха! На’то не мог этого сделать. Он беспомощно смотрел, как катастрофа надвигается на него – неотвратимо и мучительно медленно. Трос на его пояснице раскрутился. Его оглушал шум собственного дыхания в шлеме.
А внизу, в нескольких метрах от вероятного удара обломков о корпус, стоял Арвекс, намотав на обе руки страховочный трос На’то. Ноги его были широко расставлены, каждый вздох рычащим эхом повторял вздох саларианца.
На’то раскинул руки:
– Отпускай. – Его голос прозвучал на удивление спокойно. А мозг в это время преодолевал тысячи километров в секунду, нет, в наносекунду. Он знал, как все это выглядит со стороны. Чем закончится.
Это крыло нанесет такие повреждения, которые не выдержит и без того хромая станция. Остальное доделает Скверна. Каким-то чудом На’то не попал в гущу, проплывающую, словно жуткое черное солнце, над проломом в складе… «Нет, – подумал саларианец, – не чудом».
Кроган.
Эта штука убьет их обоих.
– Отпускай, – повторил он уже громче, затем намотал трос на руку и потянул. Но его силы были ничто по сравнению с силами рассерженного крогана.
– На’то! – воскликнула Андрия.
– Хрен я тебя отпущу! – проревел Арвекс и изо всех сил потянул трос на себя. – Я тебе сказал, что твои ботинки будут на палубе, а Накморы держат слово.
Ему не за что было уцепиться, и он никак не мог помешать упрямому икроплодному делать то, что тот делал. Героизм, подумал На’то, понимая, что все приближается к неотвратимому концу. Героизм крогана, саларианца. Тех, кто пытался восстановить то, что уже было потеряно.
Первые искры образовали золотые дуги на корпусе, когда гигантская масса обломков столкнулась со станцией. Страховочный трос, который Арвекс намотал себе на руку, стал толще, искры и звезды отражались в закаленном стекле его шлема.
На’то улыбнулся:
– Андрия… Редж… задраивайте наружную дверь тамбура. Корпус покоробится приблизительно в четырнадцати точках.
– Черт возьми, нет!
