– Я хожу, – сказал Танн.
– Что?
– Я хожу. Брожу по коридорам. Обычно я хожу туда-сюда в моей лаборатории, но иногда изменение обстановки помогает мне думать, поэтому я отправляюсь на прогулку. А когда я гуляю, я смотрю. Слушаю. Сегодня, – печально сказал он, – у меня нет сомнения, что Накмор Кеш официально сообщит нам о том, что два важнейших проекта под угрозой.
– Кеш ни в чем не виновата, – быстро вставила Эддисон.
– Разве я говорил, что виновата? – возразил Танн. – Нет. А вот тот факт, что вы сразу же сделали такой вывод, кое о чем говорит. – Пренебрежительным движением руки он отмел все то, что собиралась сказать Эддисон, и все те ругательства, произнести которые не решалась Слоан. – Такие новости, прежде чем дойти до мозга, должные просеяться, отстояться, а во время своих прогулок я схватываю все быстрее. Ловлю намеки. Сопоставляю факты… но вопрос в другом. Вопрос в провизии. Мы должны сосредоточиться на этом.
– Мне очень не нравится то, к чему все это ведет, – сказала Слоан.
– Вот как? – Танн устремил на нее пристальный взгляд.
Слоан набрала в грудь больше воздуха и продолжила:
– Решение проблемы продовольствия вовсе не то, о чем мечтает офицер, занятый вопросами безопасности. Сытые люди – довольные люди. Вечеринки обычно тепло приветствуются персоналом и чертовски хорошо поднимают настроение людям.
– Понятно, – сказал Танн, но не преминул добавить: – Мы начнем с обсуждения вопроса нормирования.
– А альтернативы нет?
– Я думаю, есть, но давайте начнем с этого. – Он посмотрел сначала на одну, потом на другую женщину. – Мы совершили ошибку, не ограничив рацион. Поначалу общая целеустремленность естественным образом заставляла персонал помнить о нашей зависимости от ресурсов.
– Да, – сказала Слоан. – Только теперь они настроены по-другому.
– Именно, – согласился он. – Персонал взял себе в привычку есть столько, сколько хочется и когда хочется. Со временем, когда быт устоялся и непосредственные опасности были устранены, беззаботность привела к… я бы не назвал это обжорством, но люди ведут себя крайне… как это слово?
– Говняно?
– Нет.
– Эгоистично?
– Нет.
– Безрассудно?
– Как это?..
– Недальновидно! – поспешила подсказать Эддисон.
– Да! – щелкнул пальцами Танн. – Именно это слово я и искал, спасибо. И вам, Слоан, спасибо за красочный комментарий. Он у вас всегда такой… лингвистически очаровательный. Мне нужно будет свериться с базой данных по некоторым из ваших словечек.
– Это сколько вашей душе угодно, – сказала она. – Но не так давно, если вы помните, мы получили еще один удар от Скверны. После этого не вводились ограничения?
Танн мрачно покачал головой:
– На самом деле случилось противоположное. Словно почувствовав, что ограничений нет, с наступлением трудных времен люди стали потреблять еще больше.
– Ну что ж, – Эддисон повела рукой, как бы указывая на все окружающие их предметы, – если люди забыли о цели миссии, о своем долге, то нужно им напомнить.
Танн подставил руку под подбородок и постукал себя по челюсти длинным пальцем.
– Что вы имеете в виду?
– Несколько соображений у меня есть, – ответила Эддисон. – Может быть, сегодня вечером за трапезой мы выведем на экраны последнюю речь Джиен Гарсон. Она может… простите… могла мотивировать людей лучше, чем любой из нас. И я думаю, что подобный жест почтил бы память основательницы. Ведь мы, – с нажимом добавила она, – все еще оплакиваем ее.
– Мм… – Танн продолжал постукивать по челюсти пальцем, глядя перед собой рассеянным взглядом. – Неплохо. Пожалуй, время для этого подходящее.
– Верно, – сказала Слоан. – А когда видео закончится, мы скажем им, что обеда не будет и они должны перестать обжираться.
Эддисон стрельнула в нее сердитым взглядом.
Слоан не могла сдержаться – продолжила:
– Моя команда будет наготове, чтобы погасить бунт, который вы разожжете.
– Ну, необязательно же события будут развиваться именно так, – сказал Танн.
– Необязательно? – Рот Слоан скривился, когда она подалась вперед, уперев локти в колени. – Слушайте, вы сказали, что мы не вводили ограничений на еду и это было очень глупо с нашей стороны. Но это означает, что, когда мы введем ограничения, люди разволнуются. Начнут показывать пальцами, обвинять нас в том, что мы утаиваем запасы или несправедливо нормируем пайки и все в таком духе. Можете мне поверить. Я уже видела подобную хрень.
– Я знаю, что видели, – сказал Танн.
– Правда?
– Я просматривал ваше личное дело.
– Брешете.
– Не бре… Действительно смотрел. – Директор немного помолчал. – Вас это удивляет? Я уже познакомился почти со всеми досье. Я имею в виду – пробужденных. В особенности после происшествия с Фаларном.
Слоан несколько мгновений молча смотрела на саларианца, потом тряхнула головой.
– Я только хочу сказать, что нормирование приведет к падению настроения как раз в тот момент, когда все стали приходить в себя после недавнего нападения Скверны. Моя команда с этого дня будет тщательно оберегать оставшиеся продукты, прежде чем они начнут волшебным образом исчезать.
– Это уже происходит, – сказала Эддисон.
Танн и Слоан уставились на нее.
– Я как раз собиралась об этом сказать. Спендер в своем последнем докладе сообщает об этом. У некоторых продуктов вырастают ноги.
Танн замер, его глаза, и так не узкие, распахнулись еще шире.
– Какой-то биологический агент? Инопланетная метамолекулярная инфекция?
– Нет-нет, – поспешно сказала Эддисон. – Это такое выражение. Продукты исчезали так, будто уходили куда-то на своих ногах.
– Вот как? – сказал саларианец. – Понятно. – Судя по звуку его голоса, он чувствовал себя чуть ли не разочарованным.
– И никому не пришло в голову сообщить об этом в службу безопасности? – спросила у нее Слоан.
– Я же сказала: я как раз собиралась поднять этот вопрос. Спендер только сегодня утром сообщил мне об этом.
– Я хочу узнавать о криминальной активности сразу же, а не из каких-то гребаных докладов.
Эддисон отмела ее жесткий упрек:
– Все не совсем так. Он выразил общую озабоченность. Может, это ошибка округления, но он подозревает, что тут могут быть проблемы.
Слоан заставила себя спустить это на тормозах.
– Справедливо. Я с ним поговорю, попрошу кого-нибудь расследовать.
– Хорошо, – сказала Эддисон.
