Кэтрин и Дункан находились в тюрьме. Дункану предъявили обвинение в совершении четырех убийств, попытке совершить пятое и в похищении человека. Кэтрин ждало разбирательство по целой куче случаев соучастия. Каждый из них называл другого вдохновителем произошедшего и давил на то, что, будучи несовершеннолетним, подвергся насилию. Смешно было то, что оба они, не зная этого, ссылались на одни и те же смягчающие обстоятельства. И тем не менее ни один из них не увидит свободу до того, как им исполнится лет по шестьдесят, а в случае Дункана может статься так, что и никогда.
Своих жертв он держал в угловом магазине, который стоял последним в ряду одинаковых строений, приговоренных к сносу. Когда Дункан нашел это место, там ему уже никто не мешал. Ким видела фотографии жуткого помещения и кусков камня, которые он использовал в качестве орудий убийства.
Возможно, что какая-то крохотная частичка Стоун и могла бы почувствовать жалось к этим двум заблудшим душам, которым был нанесен ущерб в детстве, но этого не произошло. Они действительно прошли через кошмарные испытания и не могли тогда защититься от действий других людей. Но здесь была одна маленькая деталь. Подобное происходит в детстве с тысячами людей. За годы своей жизни Ким поняла, что очень редко ребенок растет в идеальных условиях. Большинство из них страдают эмоционально, будь то просто недостаток внимания со стороны слишком занятой матери, которая выбивается из сил, обеспечивая им достойное существование, или различные формы психологического и физического насилия. И тем не менее они не позволяют чувству мести поселиться в своих сердцах.
Да и детство самой Ким было совсем не сказочным. Ей пришлось столкнуться с душевной болезнью, потерей близких, насилием и жестокостью во всех ее проявлениях. И хотя ни о чем этом она не забыла, Стоун никогда не позволяла чувству мести одержать над ней верх. Напротив, все это она использовала как дополнительный источник своей силы.
Ким пришлось задуматься, что случилось бы с Дунканом и Кэтрин, не окажись они в Бромли в одно и то же время. Она не могла не предположить, что в этом случае Луиза и Джемайма были бы живы. Неужели жажда мщения заставила бы Дункана отказаться от всякой помощи психологов? Поступил бы он так, как поступил, если б месть не овладела всем его существом? Этого они никогда не узнают.
Нет, Ким вовсе не симпатизировала им, несмотря на то, что произошло с ними в детстве. Ее симпатии были на стороне Луизы и Джемаймы, потерявших жизнь, и Мэнди, которая, может быть, никогда не получит назад свою.
А вот оплакивать смерть Айвора и Ларри инспектор не могла. Их преступления были ужасны, и она ничуть не сожалела о том, что они погибли. Более того, была уверена, что эти двое заслужили смерть за то, что сотворили с Кэтрин. Но Ким не могла согласиться с тем, что у кого-то, помимо суда, есть право их наказывать.
Вчера она получила эсэмэс-сообщение от своего бывшего наставника, детектива-инспектора Данна. Читала она его с опаской, так как не сдержала слова больше не заниматься их делом. Но ее опасения были напрасны. Послание было очень коротким: Чувствуется моя школа.
Вуди был удовлетворен тем, что преступление раскрыто и два человека пойдут под суд.
Важная работа в «Вестерли» продолжится, но уже с новым «главным по личинкам» и лучшим обеспечением безопасности.
Кёртис Грант лишился своего контракта после того, как Стейси проинформировала профессора Райта о том, что Даррен Джеймс не имел права работать в лаборатории. Она выяснила, что его сняли с поста у дверей после того, как изгнание пьянчуги из бара переросло в жестокую драку. О происшествии необходимо было сообщить в орган, лицензирующий индустрию безопасности, который лишил бы Даррена лицензии. Вместо этого Кёртис рискнул своим бизнесом и спрятал его в никому не известном «Вестерли». Теперь их обоих ожидало расследование со стороны лицензирующего органа.
Но Ким не покидало ощущение, что для Даррена Джеймса будет облегчением тот факт, что он никогда не вернется в «Вестерли». Вид избитой, извивающейся на земле Мэнди, на тело которой он наткнулся, постоянно стоял у него перед глазами. Отсюда и его агрессия в больнице – ему необходимо было увидеть ее еще раз. Чтобы заменить тот образ, который вставал у него перед глазами, как только он их закрывал, на новый. Ким сомневалась, что он нашел бы в себе силы вернуться в лабораторию. Доусон признался, что упоминал о том, как Исобел поправляется, когда был в «Вестерли», и непреднамеренно дал Даррену всю информацию, которая могла понадобиться ему для того, чтобы достать всех в больнице.
Воспоминания о Дэниеле постепенно тускнели. Между ними осталось так много недосказанного – и при этом, как это ни парадоксально звучит, им нечего было сказать друг другу. Оба знали, что могло произойти между ними, и именно осознание этого мешало Ким. Она была уверена, что они вновь встретятся – может быть, тогда она уже найдет себя, а у него кто-нибудь будет. Но выбора у нее не было, а значит, и жалеть не о чем.
Ким знала, что она прибегнет к своему испытанному способу – полностью погрузится в расследование следующего дела, которое окажется у нее на столе.
Инспектор вновь посмотрела на лист бумаги, который держала в руке. Это была благодарность, которую она получила за расследование дела о двух пропавших девятилетних девочках.
Присев, Стоун прижала рамку к могильному камню.
– Это вам, – сказала она голосом, севшим от слез. Если б у нее в жизни не было того периода, который она провела с ними, Ким не знала, что получилось бы из нее в жизни. Этой короткой интерлюдии для нее было достаточно. За три года она поняла, каким человеком ей хотелось бы быть. Они поставили ее на ноги.
Кит и Эрика показали ей, что значит быть членом семьи, и беззаветно любили ее. А она в ответ любила их.
И теперь любая ее награда принадлежит им.
Ким достала из кармана второй клочок бумаги. Тот, который Эрика положила в ее ранец в тот последний, роковой день. Для любого другого это было простое разрешение пойти с классом в зоопарк Дадли, но для Ким это было нечто гораздо большее.
Она развернула потертый листок с напечатанным на машинке текстом, который был разделен на две части пунктирной линией. В верхней части описывалась сама поездка: дата, время и что должно быть приготовлено в качестве ланча. Вторая половина содержала стандартное согласие приемных родителей на то, чтобы их «воспитанник» принял участие в мероприятии.
Когда Ким посмотрела на эту часть, ее глаза заволокло слезами. Но это было не важно: она наизусть помнила, что слово «воспитанник» было зачеркнуто и вместо него вписано слово «дочь».
Крепко сжимая эту бумагу, единственное, что у нее осталось, Стоун позволила себе расплакаться. Потом сделала несколько глубоких вдохов и заставила слезы высохнуть.
– Я вас люблю и скучаю, – негромко прошептала она прямо в землю.
На ее заплаканном лице появилась улыбка. Теперь она будет помнить только хорошие дни, проведенные с ними, и их любовь. Меньшего Кит и Эрика не заслужили.
