В начале 2009 года никаких благоприятных условий для кейнсианства в США не было. Страна была буквально закопана в долгах, испытывала огромный дефицит и страдала от кризиса платежеспособности, который мог продолжаться еще много лет, – идеально неблагоприятные условия для кейнсианства. Бюджетное стимулирование усилило бы дефицит, но ничего более.
Через два года после публикации исследования Ромер и Бернстайна появились экономические результаты, и они не подтверждали выдвинутый тезис. Советники президента предполагали, что трудовая занятость населения к концу 2010 года превысит 137 млн человек, а на самом деле она составила 130 млн. Предполагалось, что ВВП увеличится на 3,7 %, а на самом деле он почти не вырос. Также предполагалось, что максимальный уровень безработицы будет равен 8 %, однако в октябре 2009 года он был равен 10,1 %. По каждому показателю реальные итоги были хуже предсказанных Ромер и Бернстайном с учетом кейнсианского множителя. С самого начала стимулирующая программа Обамы была не более чем идеологически обусловленным списком пожеланий, завуалированных доктриной Кейнса.
План Ромер – Бернстайна почти точно сохранил некоторые рабочие места в профсоюзе госсектора. Тем не менее мало кто спорил с тем, что стимулирующая программа не создаст никаких рабочих мест, а скрытые затраты бюджета слишком высоки. Комбинация дефицитного финансирования, снятия денежных ограничений и вывода банков из кризиса подтолкнула экономику на краткие сроки. Проблема была в том, что этот толчок был искусственным и не мог продолжаться самостоятельно, потому что его причинами были государственные расходы, а не потребление и инвестиции частного сектора. Это привело к ответной политической реакции против дефицитного финансирования и «количественного смягчения».
И в истории валютных войн увеличенный долг как последствие ошибок в восприятии кейнсианской теории стал известным случаем. Эти войны были обычно связаны с девальвацией валюты страны, что является формой дефолта. Страна нарушает свои обязательства по отношению к иностранным кредиторам, когда ее платежные требования теряют в цене из-за девальвации. Страна нарушает обязательства по отношению к своим гражданам в результате инфляции и увеличения цен на импортируемые товары. Если долг по отношению к иностранным инвесторам достигает беспрецедентного уровня, а международная девальвация была достаточно велика, то валютные войны становятся очень напряженными.
Из-за того, что сейчас в США долг и дефицит очень велики, у них закончился порох. Если сейчас случится еще один финансовый кризис или природная катастрофа уровня урагана «Катрина» или больше, возможности США прибегать к дефицитному финансированию будет нанесен непоправимый ущерб. Если Штатам будет угрожать война в Средней или Восточной Азии, у них не будет возможности поддержать войну, как они сделали это во время Второй мировой. Уязвимость перед иностранными кредиторами сейчас очень высока. Перед лицом любого кризиса США придется прибегнуть к крайним мерам, как сделал Рузвельт в 1933‑м и Никсон в 1971 годах. Закрытие банков, конфискация золота, тарифы на импорт и контроль капитала станут нормальным явлением. Американское страстное увлечение кейнсианской иллюзией привело к иллюзорности самой власти США. Теперь они могут лишь надеяться, что не случится ничего плохого. Однако, учитывая происходящее, такая надежда достаточно несостоятельна.
Финансовая экономика
Примерно в то же время, когда Пол Самуэльсон и другие разрабатывали свои кейнсианские теории, другая группа экономистов разрабатывала теорию рынков капитала. С факультетов Йеля, Массачусетского технологического института и Университета Чикаго стали приходить потоки исследований, написанных будущими лауреатами Нобелевской премии, среди которых, например, Гарри Марковиц, Мертон Миллер, Уильям Шарп и Джеймс Тобин. Их работы, опубликованные в 1950–1960‑х годах, оспаривали то, что инвесторы не могут превзойти рынок при наличии основательной базы, и то, что разносторонний портфель акций, который следит за рынком, через какое-то время произведет лучшие результаты. Десятилетие спустя более молодое поколение ученых, среди которых были Мирон Шольц, Роберт Кархарт Мертон (сын известного социолога Роберта Кинга Мертона) и Фишер Блэк, создали новую теорию о курсах по сделкам с премией, открыв дверь перед взрывом роста финансов и срочных контрактов. Работа этих и других ученых, начавшаяся 50 лет назад и продолжающаяся сейчас, создала ответвление экономической науки, сейчас известное как финансовая экономика.
Биологи, работающие с инфекционными вирусами, герметизируют образцы, чтобы быть уверенными, что объекты их изучения не сбегут из лаборатории и не нанесут вред населению. К сожалению, в экономике нет таких мер предосторожности. На каждый экономический бриллиант приходится множество опасных и неправильных концепций, отравляющих мировой кровеносный финансовый поток и вызывающих неисчислимый вред. Ни одна из этих идей не принесла большего вреда, чем двойной токсин финансовой экономики, который называется «эффективный рынок» и «нормальное распределение риска».
За словами «эффективный рынок» стоит идея о том, что инвесторы заинтересованы лишь в том, чтобы увеличить свое богатство, и адекватно отреагируют на ценовые сигналы и новую информацию. Теория утверждает, что когда появляется новая материальная информация, она сразу распределяется по ценам, так что цены плавно двигаются с одного уровня на другой, основываясь на новостях. Когда рынок оценил всю новую информацию, ни один инвестор не может уже превзойти рынок, кроме как на чистой удаче, потому что любая информация, которую инвестор захотел бы использовать, уже отражена в ценах. Учитывая, что каждая новая порция информации заранее неизвестна, последующие изменения в ценах непредсказуемы и случайны.
Идея «нормально распределенного риска» заключается в том, что так как изменения цен случайны, то и частота, и уровень изменений тоже случайны, как при подбрасывании монетки или при игре в кости. Средние изменения происходят часто, сильные – редко. Если нанести оба вида событий на график, то он выглядит как колокол. Большое количество конечных результатов сгруппировано в месте средней серьезности изменений, с гораздо меньшим количеством событий – в месте высокой серьезности изменений. В силу того, что кривая падает достаточно резко, очень серьезные изменения настолько редки, что почти невозможны.
˜
Биологи, работающие с инфекционными вирусами, герметизируют образцы, чтобы быть уверенными, что объекты их изучения не сбегут из лаборатории и не нанесут вред населению. К сожалению, в экономике нет таких мер предосторожности.
˜
На рис. 1 высота кривой показывает, как часто происходят события, а ширина – во‑первых, насколько они серьезны, и, во‑вторых, положительны они или отрицательны. Та часть кривой, что находится над отметкой «ноль», показывает, что чаще всего происходят события не слишком серьезные. Посмотрите на части графика за отметками «–3» и «3». Чем выше серьезность происходящих событий (хоть с положительными последствиями, хоть с отрицательными), тем реже они случаются. А очень серьезные («третьей степени») события, как, например, падение рынка или взрыв пузыря на рынке недвижимости, согласно графику, почти никогда не происходят. Видите? Кривая почти касается горизонтальной линии, что показывает: такие события почти никогда не происходят.
