— Что ты такое говоришь! Ты меня подозреваешь?!
— Это был ты. — Оксана подошла к проигрывателю, возле которого лежало несколько пластинок. — Любитель винила и классической музыки. Помнишь, мы беседовали с тобой и ты был в маске Дарта Вейдера?
— Что с того? Да, на вечеринке я не стал разубеждать тебя, что перед тобой не Семен Кротенко. Правая или левая нога — это все твои домыслы и невнимательность медсестры. Но факт, что у меня серьезно травмирована нога, неоспорим, и это подтвердят многие из тех, кто видел, как и когда это произошло. На тебя напали в Млинове, когда я давно был в Киеве. Водитель, который отвез меня по БлаБлаКару, подтвердит. С такой травмой ноги я никак не мог доехать до Млинова и снова вернуться в Киев — тебе любой ортопед скажет.
— Тяжести тебе ведь тоже нельзя поднимать? — улыбнулась Оксана и, вынув из кармана пистолет, направила на Черныша.
— Ну да, против инвалида еще и пушку наставила, — усмехнулся мужчина, продолжая сохранять спокойствие.
— Вставай! Будем знакомиться с твоей квартирой!
— Санкция на обыск имеется? — даже не пошевелился Черныш. — У меня нога болит, любое движение болезненно.
— Хорошо, отдыхай, я сама посмотрю.
Еще раз окинув взглядом комнату, Оксана поняла, что то, что она ищет, здесь не спрячешь. Выйдя в коридор, осмотрелась и зашла во вторую комнату. Заглянула под кровать, открыла плательный шкаф, сдвинула вешалки с одеждой — ничего. Снова вышла в коридор, заглянула в ванную, туалет. Тут ее внимание привлекла узкая дверца в кладовку, открыла ее — на вешалке тесно друг к другу висела старая одежда. Там тоже ничего не было. Она прошла на кухню, открыла морозильную камеру почти двухметрового холодильника и, хотя ожидала увидеть нечто, вскрикнула — в ней находилось разрубленное на части тело, из-под ноги выглядывало словно припорошенное инеем замерзшее лицо Семена Кротенко с пустыми глазницами.
Она резко обернулась, но опоздала на долю секунды — ударом палки Черныш выбил из ее руки пистолет. Уходя от следующего удара, Оксана спиной ушла в кладовку, и это ее спасло. Черныш наклонился и поднял пистолет, пока Оксана выбиралась из тесного помещения.
Тень приставил ствол пистолета к ее голове и, улыбаясь, нажал на спусковой крючок. Сухо щелкнул боек — патронов в пистолете не оказалось. Оксана, пользуясь замешательством Тени, нанесла удар пяткой по его больной коленной чашечке. Тот взвыл от боли, уронил палку и пистолет и, обхватив обеими руками колено, упал на пол.
Оксана громко произнесла:
— Все, заходите! — И, пройдя по коридору, открыла входную дверь.
На пороге показались Якимчук с оперативной группой и Олег. Черныша-Тень, продолжавшего корчиться от боли, подняли и вернули в комнату, посадили на стул. Вызвали понятых — соседей, и начался обыск.
— Молодец, хорошо сработала, — похвалил Якимчук.
— Только очень рискованно! — укоризненно покачал головой Олег.
Якимчук обратился к Чернышу, на которого надели наручники. Тот сидел со спокойным видом, словно происходящее не имело к нему никакого отношения.
— Ваши фамилия, имя, отчество?
Черныш рассмеялся:
— Вы вторглись ко мне в квартиру, надели на меня наручники и теперь интересуетесь моим именем? Черныш Владимир Геннадьевич.
— Назовите ваше настоящее имя! Черныш Владимир Геннадьевич умер шесть лет тому назад, и вы присвоили его имя и фамилию!
— Может, вы подозреваете меня и в его смерти?
— Он умер от рака легких. Ваше имя!
— Пупкин Иван Иванович, и у меня амнезия.
— Излечим вашу амнезию! Вы подозреваетесь в похищениях и убийстве четырех человек и еще в одном покушении на убийство. Вам светит пожизненное заключение!
— О, это будет слишком долго! — ехидно улыбнулся псевдо-Черныш.
В комнату заглянул оперативник:
— Эксперт обследовал труп и просит вас подойти, Петр Николаевич.
Следователь обратился к Олегу:
— Побудь с этим! — Он кивнул на задержанного. — Неизвестно, какие сюрпризы он еще припас. — И покинул комнату.
— Олег, дай мне поговорить с ним наедине, — попросила Оксана.
— У тебя секреты от меня?
— Не обижайся, так мне будет проще разговорить его.
Олег пожал плечами.
— Хорошо, я буду за дверью. Если что, зови!
— Все будет хорошо!
Когда за Олегом закрылась дверь, Оксана подсела к задержанному.
— Я вас с трудом узнала, Владимир Феликсович Сидоренко. Вы поправились, возмужали. Неудивительно — за столько-то лет!
Мужчина посмотрел на нее с недоумением, смешанным со страхом:
— Не понимаю, о чем ты говоришь?
— Яринка и ее муж, Василь Хома, верили вам, а вы оказались негодяем!
Мужчина зло сощурился.
— Не знаю, о чем ты, но мы еще встретимся! Пусть через двадцать, тридцать лет! Ты будешь другая, а я…
Дверь открылась, зашли два оперативника.
— Встать, задержанный!
— Я не могу — нога!
— Ничего, мы поможем! — Подхватив мужчину с двух сторон, они вывели его из комнаты.
— О чем ты с ним шепталась? — поинтересовался вошедший Олег.
— О бессмертии. Бывает, оно может оказать плохую услугу в пожизненном заточении.
— Опять ты о магии и колдовстве. Он псих, это сразу видно!
— Я пошутила, Олежек. Сейчас я домой, а завтра с утра — на работу. Примешь меня?
— Куда я без тебя? Я вот тут подумал о том, что ты постоянно попадаешь в нехорошие истории… Почему бы нам не пожить вместе? Присмотримся друг к другу.
— Ты делаешь мне предложение, Олежек?
— Да, я долго об этом думал и…
— Олежек, об этом не думают, а чувствуют! Требуется еще любовь — как же без нее?
— У нас общее дело, интересы…
— Еще наговоримся на эту тему! До встречи!
Спускаясь по лестнице, Оксана корила себя, что не распознала в помощнике режиссера историка Владимира Феликсовича Сидоренко, хотя видела его в своем путешествии в прошлое. Она была как слепая!
Псевдо-Черныша поместили временно в КПЗ до избрания ему судьей меры содержания. Он сидел на жесткой лавке, с хмурым видом углубившись в давние воспоминания.
«Замерзая, с больной ногой, я сидел на берегу пруда, ощущая ледяное дыхание близкой смерти. Меня обуял страх, я хотел жить. Любой ценой жить! Опираясь на палку, сумел выбраться в село Млинов и попал на допрос к «энкаведистам». От них узнал о гибели Ирины и Александра.
Вернувшись в университет, я стал задумываться о быстротечности жизни. Как это несправедливо и жестоко! Василь Хома рассказал мне, что Ирина сумела передать ему трактат и он не знает, как поступить. С трудом удалось убедить его не уничтожать трактат. Я стал брать уроки санскрита у «бывшего», работавшего в университете, обращаясь к нему за помощью в переводе. Арест Василя Хомы и то, что Варфоломей Бортников ушел на фронт, казалось, сделали меня единственным хозяином трактата. Но это оказалось не так. Илья, сын Бортникова, про тайник узнал и все время крутился возле него. Во время оккупации ко мне пришел эсэсовец, стал угрожать и требовать магический трактат. И снова меня обуяли страх и жажда жизни любой ценой! Эсэсовец оказался местного розлива, Аверкий Гаврилюк, с ним удалось поладить — он сам был не прочь приобщиться к бессмертию. Мы стали компаньонами, он нашел для меня и своего сына безопасную квартиру, помогал продуктами. Поняв, что война идет к не такому концу, как он рассчитывал, Гаврилюк дезертировал. Аверкий был нетерпелив в ожидании эликсира бессмертия и проведения магического ритуала. Если бы он знал, что для этого потребуется долгих восемь лет! Его арестовали и казнили. Спрятавшись в толпе, я видел, как тронулся грузовик под виселицей, на нем было двое: Аверкий и немец в эсэсовской форме. На протяжении долгих минут они «танцевали» в воздухе, а затем, успокоившись, вытянулись в струнку. Их не снимали несколько дней, под висельниками бегала ребятня и бросала в них камни. Впоследствии сын Аверкия связался со шпаной, и больше наши пути не пересекались.
