Случилось так, что в этот период я превысил предельный вес, который разрешал себе, и сел на трехнедельную диету. Поскольку моя диета состоит главным образом в отказе от мороженого и картошки фри, я вряд ли имел право ставить себя в один ряд с Бетти. Однако за эти три недели я более остро почувствовал ее страдания. Я был тронут до слез, когда она рассказала мне, как уговаривает себя заснуть и как внутри нее голодный ребенок орет: «Накорми меня! Накорми меня!»
Восемьдесят два. Семьдесят семь. Сброшено тридцать шесть кило! Теперь настроение Бетти часто колебалось, и я стал все сильнее за нее беспокоиться. У нее были временные периоды гордости и подъема (особенно когда она отправлялась покупать себе одежду меньшего размера), но чаще она испытывала такое глубокое уныние, что могла заставить себя делать лишь единственное – каждое утро ходить на работу.
Временами она становилась раздражительной и припоминала мне старые обиды. Не для того ли я направил ее в терапевтическую группу, чтобы от нее отделаться или, по крайней мере, частично сбыть ее с рук? Почему я не расспросил ее подробнее о привычках в еде? В конце концов, еда – это ее жизнь. Любишь ее – люби и ее еду. (Осторожно, осторожно, горячо!) Почему я не возразил ей, когда она перечисляла причины, по которым не могла учиться на медицинском факультете (ее возраст, отсутствие выносливости, лень, отсутствие необходимых знаний и денег)? Теперь она заявила, что считает унизительным мое предложение стать медсестрой, и обвинила меня в том, что я сказал: «Эта девица слишком глупа для медицинского факультета, пусть тогда будет медсестрой!»
Временами она становилась раздражительной и демонстрировала признаки регрессии. Однажды, например, когда я спросил, почему она стала такой пассивной в группе, Бетти свирепо взглянула на меня и отказалась отвечать. Когда я стал настаивать на ответе, она сказала капризным детским тоном: «Без печеньки я не работаю».
Во время одного из периодов депрессии у нее было очень яркое сновидение:
Я была в каком-то месте наподобие Мекки, куда люди приходят, чтобы совершить легальное самоубийство. Я была с близкой подругой, но не помню, с кем. Она собиралась покончить с собой, прыгнув в глубокую шахту. Я пообещала поднять оттуда ее тело, но позже поняла, что мне придется спуститься в эту ужасную шахту со всеми этими мертвыми и разлагающимися телами вокруг, и подумала, что не смогу этого сделать.
По ассоциации с этим сном Бетти рассказала, как днем раньше ей пришло в голову, что она потеряла целое тело: она сбросила тридцать шесть килограмм, а у них в конторе была женщина, которая весила всего столько же. В тот момент она представила себе, что ей сделали вскрытие и она устраивает похороны «тела», от которого избавилась. Бетти предположила, что эти мрачные мысли отозвались в сновидении в образе тела подруги, поднимаемого из шахты.
Образность и глубина ее сновидения показали мне, как далеко она продвинулась. С трудом можно было вспомнить ту легкомысленную хихикающую женщину, какой она была несколько месяцев назад. Теперь каждую минуту сеанса мое внимание было целиком приковано к Бетти. Кто бы мог подумать, что эта женщина, бессодержательная болтовня которой так утомляла меня и ее предыдущего психиатра, превратится в проницательного, непосредственного и чуткого человека?
Семьдесят пять. Еще одно неожиданное открытие. Однажды в кабинете я посмотрел на Бетти и впервые заметил, что у нее есть колено. Я посмотрел снова. Неужели оно всегда там было? Может быть, я стал обращать на нее больше внимания? Не думаю: очертания ее тела, от подбородка до пальцев на ногах, всегда были плавно сферическими. Пару недель спустя я увидел отчетливые признаки груди. Двух грудей. Через неделю – скулы, затем подбородок, локти. Все было на месте – все это время под грудой мяса была спрятана женщина, привлекательная женщина.
Другие, особенно мужчины, тоже заметили перемены, и теперь, разговаривая с ней, старались невзначай дотронуться до нее или толкнуть. Мужчина из конторы проводил ее до машины. Ее парикмахер бесплатно сделал ей массаж головы. Она была уверена, что начальник пялится на ее грудь.
Однажды Бетти объявила: «Семьдесят два», – и добавила, что это «девственная земля», то есть она не весила столько со школьных лет. Моя реакция – я спросил, не будет ли она сожалеть, вступив на «недевственную землю», – была неудачной шуткой, тем не менее это привело нас к важному обсуждению темы секса.
Хотя у Бетти были богатые сексуальные фантазии, она никогда не имела никаких физических контактов с мужчинами – ни объятий, ни поцелуев, ни даже фривольных прикосновений. Она всегда страстно жаждала секса и была в ярости оттого, что отношение общества к толстым обрекало ее на сексуальную фрустрацию. Только теперь, когда она достигла той весовой категории, которая позволяла реализоваться ее сексуальным желаниям, когда ее сны заполнились угрожающими фигурами мужчин (доктор в маске, втыкающий инъекционную иглу ей в живот, ухмыляющийся мужчина, сдирающий струп с большой раны на ее брюшной полости), она признала, что очень боится секса.
Эти разговоры вызвали у Бетти поток болезненных воспоминаний о мужском пренебрежении длиною в жизнь. Ее никогда не приглашали на свидания, она никогда не ходила на танцы и школьные вечеринки. Она хорошо играла роль доверенного лица и помогла многим своим подругам организовать свадьбу. Почти все они теперь были замужем, и она не могла больше скрывать от себя тот факт, что все время играла роль отвергнутой наблюдательницы.
Вскоре мы перешли от секса к более глубокой теме ее первичной сексуальной идентификации. Бетти знала, что ее отец хотел сына и молча переживал разочарование, когда родилась она. Однажды ей приснились два сновидения о потерянном брате-близнеце. В одном сновидении они с братом носили бейджики и обменивались ими друг с другом. В другом сновидении он погиб: втиснулся в переполненный лифт, а она не смогла (из-за своих габаритов). Лифт рухнул, все пассажиры погибли, а ей пришлось разбирать завал после катастрофы.
В другом сновидении отец подарил ей лошадь, которую звали Леди (В оригинале She’s a Lady – песня Тома Джонса. – Прим. ред.). Она всегда мечтала получить от него в подарок лошадь, и во сне не только исполнялась ее детская мечта, но еще отец официально признавал, что она – женщина.
Наши разговоры о сексе и ее сексуальной идентификации породили такую сильную тревогу и такое невыносимое чувство пустоты, что она несколько раз наедалась печенья и пончиков. К тому времени Бетти уже разрешалось немного твердой пищи – один диетический ужин-полуфабрикат в день, но теперь ей было труднее, чем когда она придерживалась жидкой диеты.
Впереди маячил важный символический рубеж – потеря сорок пятого килограмма. Эта особая цель, никогда не достигавшаяся ранее, скрывала сильную сексуальную подоплеку. Во-первых, Карлос несколько месяцев назад полушутя сказал Бетти, что если она сбросит сорок пять кило, он возьмет ее на уик-энд на Гавайи. Во-вторых, во время внутренней подготовки к диете Бетти пообещала себе, что когда она сбросит сорок пять кило, она встретится с Джорджем, тем мужчиной, на объявление которого она ответила, чтобы удивить его своей новой внешностью и вознаградить за его джентльменское поведение своей сексуальной благосклонностью.
