Время начала маневра экипажу помогал определить другой прибор – небольшой глобус с часовым механизмом, показывающий текущее положение корабля над Землей. Зная точку начала маневра, космонавты могли с относительной точностью назвать район предстоящей посадки.
Готовясь к посадке, Беляев с Леоновым были предельно сосредоточены. Оба понимали: на спасение имеются весьма небольшие шансы.
Отработанными на тренировках движениями Беляев включал датчики угловой скорости, оптический прибор для визуальных наблюдений, блок логики и формирования управляющих сигналов…
– Заря, я – Алмаз. К ориентации корабля готовы, – доложил он.
Несмотря на внутреннее волнение (никому ранее из летавших космонавтов сажать спускаемый аппарат в ручном режиме не доводилось), его голос был ровным и спокойным.
– Все‑таки хорошо, что не ты решал, – с улыбкой на лице пошутил Алексей.
«Восход» продолжал вращаться вокруг своей оси. На панели управления загорелись табло, сигнализирующее о готовности к работе систем ручного управления.
– Заря, повторяю, – произнес Леонов, – место нашей посадки приблизительно…
– Угомонись, Леш, – остановил его Павел. – Найдут как‑нибудь, если приземлимся.
– А хочешь прям на Красной площади сядем и сломаем Спасскую башню?
– Хватит болтать. Приступаю к стабилизации корабля…
Леонов развернул тело влево и склонился над «Взором», а Беляев положил руки на маленький штурвал и в 11 часов 19 минут включил систему ручной ориентации.
Из управляющих сопел поочередно стали вырываться струйки азота, останавливая вращение и постепенно стабилизируя положение корабля в пространстве.
Не отрывая взгляда от матового экрана «Взора», Алексей фиксировал появление стрелок и подсказывал командиру направление.
– Вроде вырулил, – сказал тот, убрав ладони со штурвала.
– Вот! Можешь, когда захочешь! Осталось только в Землю попасть.
Приближалась точка начала снижения. Леонов переносил взгляд с глобуса на «Взор» и обратно.
– Паша, осталось небольшое вращение, – встревоженно сообщил он, – Стрелка «Бег Земли» не совпадает с направлением.
Руки Беляева вновь легли на штурвал. Управляя кораблем, он пытался самостоятельно рассмотреть параметры вращения на «Взоре», но скафандр товарища загораживал прибор.
– Леша…
– Я вжался.
– Леш, я так ни хрена не увижу.
– Может, мне выйти?
– Направляй. Я готов!
– Запад.
– Есть – запад.
– Юго‑запад.
– Есть – юго‑запад…
И вновь срабатывавшие клапаны подавали азот из шарообразных емкостей к управляющим соплам. Газ с коротким шипением выбрасывался в вакуум, заставляя корабль вращаться в обратном направлении.
– Север, – продолжал выдавать коррективы Леонов. – Нет, северо‑запад.
– Север или северо‑запад?
С помощью «Взора» было видно, как чутко корабль реагировал на малейшее отклонение штурвала. Из‑за этой «чуткости» Беляеву никак не удавалось ликвидировать небольшое угловое вращение.
– Тише‑тише‑тише… По часовой, по часовой, – подсказывал Алексей. – Вот‑вот. Еще тише… А теперь юг…
– Есть.
– Куда?! Много! Назад! Стоп!..
Понимая, что данный способ управления не годится, Беляев негромко выругался и, максимально приподняв голову, попытался сам увидеть искомый прибор. Леонову тоже надоела бесполезная трансляция команд – он вытянулся в кресле в струнку, стараясь освободить товарищу сектор обзора.
Однако все усилия оказались напрасными – Павел видел только край матового экрана.
– Крути на запад, – скомандовал Алексей. – Давай, Паш, – время теряем.
– Так не получится, Леш. Я сам попытаюсь, – сказал командир и отстегнул привязные ремни.
– Ты что делаешь? Сейчас центр тяжести сместишь!
– Ты тоже освобождай ложемент, – кивнул Беляев в сторону небольшого свободного пространства за креслом.
Подчинившись, Леонов отстегнулся и взлетел над креслом.
– Ну и куда мне?
– Давай туда – под «Взор».
– Попробую…
– Придержи мои ноги.
– Держу!
После разворота над креслами голова Павла оказалась рядом со «Взором», руки при этом кое‑как дотягивались до штурвала. Ухватив его за ноги, Алексей зафиксировал это удачное положение. И сам неплохо видел положение корабля на глобусе.
– Леша, я сейчас прицелюсь, и мы с тобой аккуратненько – как мышки – нырнем обратно… – манипулировал Беляев штурвалом.
– Только быстрее целься, родимый, – обнимая его ноги, глядел тот, как приближается точка начала снижения, – а не то в Китае присядем.
– Не торопи. Промахнусь – улетим еще дальше в космос…
Наконец, после многократных попыток, корабль вроде бы удалось сориентировать по трем осям: тангажу, крену и курсу. После чего вращение планеты совпадало с направлением стрелки «Бег Земли», а все восемь визиров зеркальной зоны прибора ровно освещались солнцем.
– Тихонько обратно в ложементы! – почти шепотом приказал Павел.
Теперь корабль летел по орбите, практически прекратив вращение. Космонавты вернулись в кресла и пристегнулись ремнями.
– Земля ровно? – еще раз спросил командир.
Повернув голову, Леонов посмотрел во «Взор». Небольшое вращение все же наблюдалось.
– Смещается.
– Сколько?
– Уже градусов семь.
– Черт… Сколько у нас азота?
– Почти на нуле.
– Ты пристегнулся?
– Ага.
Вариантов исправить положение больше не было. И Беляев с каменным лицом щелкнул тумблером включения тормозной двигательной установки.
Из расположенного в кормовой части корабля двигателя вырвался яркий сноп огня. «Восход‑2» стал энергично терять скорость и снижаться…
Глава девятая
Орбита Земли.
СССР; Московская область.
СССР; Пермская область.
Март 1965 года.
На самом деле включение тормозной двигательной установки (ТДУ) и начало спуска с орбиты вовсе не означали счастливого завершения всех проблем для экипажа. Это был очередной этап космического полета, также сопряженный с возможными отказами техники и электроники, с опасностями, с чрезвычайными ситуациями, с ошибками в расчетах… Со всем тем, что является следствием «человеческого фактора» и «отказа матчасти».
