Основным инструментом обнаружения искомого объекта на «Ми‑6» служил радиокомпас АРК‑УД, принимавший сигналы радиомаяка и определявший направление на него. Вспомогательным способом являлся визуальный поиск – в хорошую ясную погоду огромный яркий купол парашюта спускаемого аппарата можно было заметить с приличной дистанции.
Чаще спускаемые аппараты обнаруживались экипажами «восьмерок», шедших первым эшелоном поиска. Однако районы предполагаемых приземлений были огромны, и «шестеркам» случалось оказаться у космического корабля первыми.
Согласно инструкциям посадку на тяжелых вертолетах следовало выполнять на площадку, уже обследованную и подготовленную высадившимся заранее экипажем «Ми‑8». Но в реальности командирам «Ми‑6» частенько приходилось приземляться, полагаясь исключительно на свой опыт и свои навыки.
Имея полные топливные баки или приличную загрузку, «шестерки» были вынуждены садиться по‑самолетному, что привносило дополнительный элемент риска, особенно зимой. Если «восьмерка», зависнув, могла раздуть под собой снег, то «шестерка» в таких случаях поднимала в воздух тонны снега, который накрывал вертолет, ухудшал видимость и зачастую приводил к потере летчиками пространственной ориентации.
Экипажи, работавшие «по космосу», выполняли свои задачи в любую погоду и в различное время суток. Большинство пилотируемых спускаемых аппаратов приземлялось в зоне ответственности карагандинской эскадрильи, троицкого и джамбульского полков. На счету данных подразделений было абсолютное большинство поиска, обнаружения и эвакуации космонавтов.
Однако возвращение с орбиты не всегда происходило штатно. Так случилось и девятнадцатого марта 1965 года.
* * *
Поисково‑спасательный «Ми‑6» с оранжевыми молниями вдоль обоих бортов летел над тайгой на высоте ста пятидесяти метров. Все члены экипажа внимательно осматривали подстилающую поверхность.
– Это борт «Два‑шестнадцать», – приблизительно через час поисков доложил командир экипажа – Маркелов. – Северную часть квадрата «62» осмотрел – объект не обнаружен. Приступаю к осмотру центральной части.
– Двести Шестнадцатый, как погода в районе поиска? – запросил Шаталов.
– Облачность – десять баллов; нижний край от ста восьмидесяти до двухсот пятидесяти метров. Слабые осадки в виде снега, густая дымка. Видимость – полтора‑два километра. Ветер северо‑западный – двадцать пять километров в час.
– Понял вас, Двести Шестнадцатый. Продолжайте поиск…
* * *
Переговорив с экипажем поискового «Ми‑6», Шаталов повернулся к Королеву и Каманину.
– Пока безрезультатно, – доложил он. – Погода в районе очень сложная – видимость на пределе.
– Надо искать. Они там, – уверенно сказал Сергей Павлович.
В этой ситуации Каманин не отважился спорить.
– Пусть продолжают поиски, пока есть возможность, – приказал он.
– Есть, – снова повернулся к рации Шаталов.
* * *
Погода не баловала. Ветерок усилился, температура упрямо ползла вниз, а снегопад не прекращался. Тяжелые облака проползали так низко, что порой цепляли самые высокие холмы, окружавшие глубокий каньон и его окрестности.
– А знаешь, как я грелся, когда пацаном работал на Синарском трубном заводе? – не открывая глаз, тихо проговорил Павел.
– Ты раньше не рассказывал, – так же тихо отозвался Алексей.
– Раньше я об этом и не вспоминал. Только сейчас вспомнил. Потому что замерз сильно, как тогда в юности…
– И как же ты грелся?
– Меня вначале в цех на токарный станок поставили – по двенадцать часов в сутки растачивал гильзы для снарядов. Там нормально было, тепло. А потом перевели в цех готовой продукции. Цехом он только на бумаге был – трубы лежали под открытым небом.
– Чего ж ты там делал?
– Считал трубы в связке, сверял с накладными. Зимой там жутко холодно было…
Пару часов назад Леонов с Беляевым переместились к костру и сидели возле него, прижавшись друг к другу. Пока оставались силы, по очереди вставали и, стряхнув с себя снег, подбрасывали в огонь ветви. Костер горел давно, снег под ним подтаял, и все кострище постепенно опустилось до самой земли.
Но теперь силы иссякли. Оба сидели, припорошенные снегом, и не двигались. Со стороны могло показаться, что жизнь уже покинула их тела.
– …Рядом с цехом была маленькая каморка с единственной трубой центрального отопления, – продолжал тихо рассказывать Беляев. – Так к этой трубе всегда очередь выстраивалась из таких же, как и я, подростков. Набьемся в каморку, обхватим ладошками трубу и отогреваемся. Помню, на складе девчонка работала четырнадцатилетняя – Маруся. Так ее всегда без очереди греться пропускали. А когда народу было поменьше, грел о трубу спину и даже коленки…
– Эх… сейчас бы сюда ту трубу, – вздохнул Алексей.
Закончив рассказ, Павел затих. Молчал и его товарищ…
Спустя четверть часа сквозь завывания ветра послышался тарахтящий звук.
Леонов с трудом разлепил глаза, прислушался…
– Паша, слышишь? – толкнул он товарища. – Ты слышишь?
Беляев зашевелился. Покашлял, выпуская изо рта облачка пара.
И спросил:
– Это за нами?
– Ну а за кем же еще! – поднялся на ноги Алексей. – Где ракетница? Паш, ракетницу не видел?..
Он начал спешно обшаривать ближайшие снежные сугробы.
– Неужели я ее потерял? – обеспокоенно приговаривал он. – Неужели посеял?.. Вот мудила!..
* * *
– Командир, топливо на пределе, – доложил по СПУ правый летчик.
Маркелов бросил взгляд на топливомер. Керосина действительно оставалось мало – в самый раз долететь до базы.
– Это борт «Два‑шестнадцать», – нажал он на кнопку «радио». – Осмотр центральной части квадрата «62» закончил – объект не обнаружен.
– Понял вас, – ответил Шаталов.
– Прошу добро на завершение поиска. Нам пора на дозаправку…
В разрешении Маркелов не сомневался – малый остаток топлива, равно как и аварийная ситуация на борту всегда оставались самыми весомыми причинами для прекращения любого задания и возвращения на базу.
Посему, ожидая добро, он заранее развернул машину в сторону аэродрома…
* * *
Услышав доклад командира поискового «Ми‑6», Королев подошел к рации.
– Им надо возвращаться, – тихо сказал Шаталов.
– Пусть возвращаются! – не раздумывая, бросил реплику Каманин. – Без топлива от них нет толку. Как бы самих потом не пришлось искать.
