Я продолжил свой бег к укрытию, где под брезентом стоял джип. Уже через тридцать секунд наш «ниссан» взревел мощным двухсотсильным двигателем и, выбросив из-под колёс тучу песка, словно от радости предстоящей езды, рванулся из надоевшего ему полевого «гаража». Я, до отказа нажимая на педаль газа, на скорости почти сто километров в час, как заправский гонщик, подлетел к разбитой американской технике и резко затормозил.
Пока я подгонял джип, Димка осматривал головные автомобили на наличие оставшихся в живых американских морских пехотинцев. Я с пистолетом в руке аналогичную работу стал проделывать с другого конца колонны. В том, что мы никого не обнаружим уцелевшими, у меня сомнений не возникало, но проверить всё-таки было нужно, дабы потом случайно не получить пулю в спину. На всё у нас ушло ещё минут пять, не более.
Бронированный «инкассаторский» автобус — цель всей нашей операции — находился почти в середине колонны, поэтому мы к нему подошли практически одновременно. Правда, Димка опередил меня на какое-то мгновение, но и того времени ему хватило, чтобы приладить к дверному замку и двум петлям мягкую как пластилин взрывчатку. Затем он быстро воткнул во все три заряда детонаторы и достал из кармана зажигалку.
Во время работы мы обычно старались говорить как можно меньше, а потому Сокольников только кивнул мне, мол, всё готово. Я быстро сделал пару шагов в сторону, а Димка тем временем поджёг короткие бикфордовы шнуры, рассчитанные на несколько секунд горения. Сам он укрылся, отойдя за переднюю часть автобуса. Первый взрыв грохнул через пять секунд, два последующих — почти одновременно ещё через секунду.
Вывороченная вместе с замком дверь, медленно раскачиваясь и скрипя, повисла на одной нижней петле. Димка хотел рвануться в салон автомобиля, но я на всякий случай резко поднял правую руку вверх, чтобы чуть притормозить его прыть: «Мало ли что может случиться?»
Наверное, сработало шестое чувство, ибо из развороченного автомобильного чрева открыли автоматный огонь. Видимо, кто-то из охранников, находившихся внутри, остался жив. Он полагал, что нападавшие тут же попытаются проникнуть в автомобиль, а потому надеялся положить сразу всех, но просчитался. Ему не удалось нас подстрелить.
Ситуация внезапно обострилась и грозила затянуться. Нам никак нельзя было долго задерживаться. По моим расчётам в штабе группировки уже могли понять, что с колонной что-то произошло, и выслать для проверки вертолёты. Правда, наступала ночь, но это навряд ли смогло задержать американцев. У них имелись вертолёты, оборудованные приборами для ночных полётов, и подготовленные к таким полётам экипажи. К тому же нападение на штаб группировки, которое было запланировано, уже закончилось. Правда, судя по тому, что во время засады на помощь погибавшей колонне никто не пришёл, можно было сделать вполне утешительный для нас вывод, что нападение на штаб Объединённой группировки прошло удачно. Но время шло.
Нам уже пора было уходить, однако сделать это без ценного груза, который перевозился в автомобиле, мы не могли. Вот же незадача! Перед нами сейчас находился инкассаторский автобус, но мы не могли войти в него, так как изнутри охранники отстреливались из автомата. По информации от нашего человека мы знали, что в автомобиле находилось три его человека. Два сотрудника внутри салона и один в качестве водителя.
Я взглянул на своего напарника. Димка меня тут же понял. «Если стреляет один, значит, второй охранник погиб или ранен, ведь автомобиль во время нашего обстрела здорово пострадал, и пули кое-где пробили его бронированную обшивку. Шофёр также, вполне вероятно, погиб или контужен», — красноречиво своим взглядом подтвердил Сокольников ход моих рассуждений. И кивнул мне. Я понял его предложение.
Мы осторожно приблизились к открытой двери и встали по бокам. Димка поочерёдно, начиная с указательного, выбросил из своего сжатого кулака три пальца, и как только вверх взметнулся безымянный, мы с двух сторон одновременно открыли кинжальный огонь внутрь автомобильного салона. Рикошетирующие от металлической обшивки пули со свистом вылетали наружу и затем со столь же специфическим визгом уходили вверх, или зарывались в песок перед нашими ногами. Опорожнив магазины своих автоматов, я и Димка спокойно заглянули в салон. Там лежали три распростёртых тела.
— Симон! Подгоняй «ниссан»! — коротко бросил я Сокольникову. Мы, кстати, даже будучи наедине, не называли друг друга настоящими именами. Это была наша давнишняя привычка, выработанная годами совместной службы и долгих командировок. Димка в ответ на мой приказ кивнул и бросился к джипу. Двигатель автомобиля не был отключён, а потому я даже не успел вытащить из инкассаторского автобуса два специальных ящика с деньгами и золотом, как Димка подогнал джип.
— Что будем делать с ним? Нельзя же своих бросать? — спросил Сокольников, указывая на тело человека из окружения генерала Айдида. Он был в автобусе и погиб во время нашего нападения.
— Правильно! С собой возьмём! — Мы вдвоём осторожно внесли тело погибшего в багажник «ниссана», туда же поместили ящики с долларами и золотыми слитками. Более нас здесь ничего не задерживало. Операция прошла успешно. Можно было возвращаться в город.
Пригород Могадишо. Поздний вечер
До Могадишо мы добрались без задержек в дороге. И только когда наш джип уже подъезжал к окраинам столицы, я обратил внимание на то, что в районе, где мы организовали засаду на колонну, закружились американские вертолёты. Их хорошо было видно издали по включённым бортовым прожекторам, шарившим в районе засады в поисках нападавших.
Улицы города были, как всегда, безмолвны и пустынны. В Могадишо обычно никто не осмеливался выходить из дома после наступления темноты. В это время по городу могли разъезжать на автомобилях только военные патрули или полиция, или бандиты. Одни искали мародёров и террористов, другие, наоборот, рыскали в поисках, кого бы ограбить.
— Слушай, Савл, — обратился Сокольников, — что-то мне не по себе!
— Почему? — удивился я.
— Не знаю, но неспокойно как-то. Всё у нас очень здорово и складно прошло! Без сучка, как говорится, и задоринки! — продолжил Димка свою мысль.
— Так радуйся! — посоветовал я.
Мой ответ, по-видимому, прозвучал излишне оптимистично, поэтому Сокольников громко фыркнул. Я очень давно знал Димыча, и эта его привычка мне была хорошо известна. Он всегда вёл себя несколько вызывающе, когда чувствовал опасность, и нужно сказать, что нюх у него на всякого рода неожиданности действительно был уникальным. Мне довелось неоднократно убедиться в способностях моего друга предвидеть разные ловушки и западни. Вот и сейчас, когда я услышал громкое хмыканье своего напарника, то сразу остановил машину.
— Ну и что ты предлагаешь?
— Чёрт его знает?.. Но не нравится мне эта наша скорая удача! Ты подумай, что у нас в багажнике? Подумай!.. Более сорока миллионов баксов! Нас двое. А про операцию ведь знали не только мы, — начал Сокольников развивать свою мысль, но я сразу понял, куда он клонит, а потому спросил:
