Из маленькой придорожной пиццерии Джакомо позвонил. С сияющим лицом он подсел к Марине за столик.
— Все в порядке. Федерико работает в порту, знает там все ходы и выходы. Он будет здесь не позже чем через полчаса.
Джакомо взял меню и углубился в его изучение.
— Тебе какую пиццу? — наконец спросил он. — С индейкой, с говядиной, с грибами или…
— С грибами, — перебила его Марина.
— А большую или маленькую?
— Достаточно будет маленькой.
Джакомо подозвал официанта и заказал одну большую и одну маленькую пиццу с грибами.
— И кофе не забудьте, — добавила от себя Марина.
Горячая пицца и свежий кофе взбодрили их.
Федерико не заставил себя ждать. Он приехал в белом двухместном автомобиле с телефонами водолазной службы по бокам. На этот раз Федерико был одет в мешковатый форменный костюм, такой же оранжевый, как старый потрепанный «фиат».
Первым делом Федерико уставился на Марину своим взглядом измученной рыбы. Марина обворожительно улыбнулась ему.
— Привет. Как Лючия?
— Спасибо, хорошо, — ответил Федерико, не меняя выражения на лице.
Джакомо и Марина втиснулись вдвоем на одно сиденье, и автомобиль тронулся. Федерико что-то на ходу объяснял Джакомо, и тот удовлетворенно кивал.
Показались знакомые очертания Лагуны. Минуя город, автомобиль въехал на территорию порта. Они вышли, и Федерико повел их по направлению к белому теплоходу внушительных размеров. «Морская дева», — перевела Марина его название.
Федерико свистнул, и к ним спустились сразу трое членов экипажа, выглядевшие очень импозантно в своей белой, как и сам теплоход, форме.
— Вот девушка, о которой я говорил, — показал на Марину Федерико.
Члены экипажа бросили на Марину восхищенные взгляды и зацокали языками.
«Матросы везде одинаковы», — равнодушно подумала Марина. Один из них спросил Марину о багаже, но багажа не было. Этот факт поверг их в еще большее восхищение. Марине назвали номер каюты на верхней палубе и оставили их. Федерико тоже откланялся, чтобы припарковать машину. Марина и Джакомо остались одни.
— «Морская дева», — сказал Джакомо, — останавливается в Греции, потом на Кипре и далее следует в Израиль. Не пропусти своей остановки.
— Постараюсь, — отозвалась Марина.
— Ты едешь в каюте первого класса. Пограничный контроль через пятнадцать минут, но он поверхностный. Для них главное, чтобы твоя итальянская виза была в порядке. А твоим старым знакомым не придет в голову искать тебя здесь.
— Каюта первого класса на таком теплоходе должна стоить недешево.
— Не думай об этом. Мы с Федерико разберемся сами. Неужели после всего, что мы с тобой пережили вместе, мы еще будем спорить о деньгах?
— Ладно, не будем. — Марина протянула ему бесполезный билет на самолет. На обратной стороне билета был записан ее московский адрес. — Приезжай в Москву. И спасибо тебе за все.
Джакомо опустил голову.
— Тебе пора, — пробормотал он. Голос его странно дрогнул.
Марина подошла к Джакомо вплотную и подняла его голову. По его щекам катились крупные слезы. У Марины комок подступил к горлу. Она неловко чмокнула его в губы и пошла вверх по трапу.
Глава 11
Марина сидела на кровати в своей каюте и смотрела в пространство. В таком положении ее застали пограничники, потом таможенники. И те, и другие пробыли в каюте не больше минуты.
Теплоход дал прощальный гудок и отчалил. Свешиваться через перила и радостно махать рукой, предвкушая великолепное путешествие, Марине было ни к чему. Она сидела, не меняя позы, и отчаянно скучала по Джакомо, к которому так привыкла.
Но лицо Джакомо туманилось в ее памяти, расплывалось и постепенно приобретало черты Александра. Но Марине все-таки пришлось встать, когда она почувствовала, что у нее затекла нога.
Гонг ударил к ужину, и в ее каюту вежливо, но настойчиво постучали.
— Войдите, — сказала она, растирая онемевшую ногу.
Это был стюард.
— Я пришел сообщить вам помер вашего столика. Вы ужинаете вместе с капитаном корабля. Столик номер один. Приятного аппетита.
Стюард поклонился и вышел.
Марине трудно было определить, чего ей больше не хотелось — есть или показываться на людях. Но настойчивая вежливость стюарда заставила ее взять себя в руки и покинуть каюту.
Марина прошла в ресторан, который был уже наполовину заполнен обедающими. Пассажирами верхней палубы в основном были пожилые пары, сухие старушки и дородные матроны в сопровождении вялых лысоватых толстяков или морщинистых живчиков. Дамы осторожно принюхивались к содержимому тарелок, прижимая бокам сумочки, а их спутники налегали на сухое красное вино.
И те, и другие относились к путешествию как к ответственному заданию, доставшемуся им после отмирания всех прочих функций.
Столик капитана под номером один находился в центре салона, остальные стояли вдоль стен по всему периметру. Стюард проводил Марину.
Она была не первая. Высокий мужчина, сравнительно молодой — лет сорока, отодвигал стул, чтобы оказаться соседом Марины.
Он стоял к ней спиной, и она могла разглядеть его короткую, почти под ноль стрижку, обнажавшую тяжелый затылок, и широкую спину. Спина была обтянута знакомым до слез малиновым пиджаком, столь популярным у средней руки клерков на родине Марины.
— Простите, синьор Проходимцев, — отвлек его стюард, с трудом выговорив сложную фамилию.
Марина прыснула.
— Простите, — вежливо и настойчиво говорил стюард, — это столик капитана, здесь ужинают его гости. А ваше место за столиком номер девять, вон у того иллюминатора. — Стюард махнул рукой куда-то в глубину салона.
Мужчина в малиновом пиджаке обернулся. Кроме пиджака на нем были черные, зауженные книзу брюки, недавно извлеченные из чемодана и не успевшие отвисеться на спинке стула, а потому слегка измятые. Дополнял костюм галстук, переливавшийся всеми цветами радуги.
Нарушитель судового распорядка уставился на стюарда. Он явно не понимал по-итальянски.
— Вы ошиблись столиком, — невозмутимо повторил стюард по-английски, тронув мужчину за рукав.
Тот стряхнул руку и все-таки отодвинул стул, намереваясь сесть.
Стюард вернулся к итальянскому и, отчаянно жестикулируя, твердил свое. Марина решила прийти ему на помощь и перевела все, что требовалось, про столик.
Цвет лица мужчины постепенно приближался к цвету его пиджака.
— Я не хочу сидеть за тем столиком. Мне нравится этот, — сказал он по-русски и сел.
