Чем ум отличается от хитрости? Тем, что он видит суть вещей, в то время как второе, это лишь нахождение частных решений применительно к условиям. Старина Уинни безусловно был очень хитрым и многоопытным бойцом за могущество Британской Империи. Он с яростью сражался за каждую мелочь — Шпицберген, Нарвик, французская контрибуция, оплата по ленд-лизу, границы фунтовой зоны, статус Проливов, курдская проблема, Афганистан, что-то там еще. Но все это не имело никакого значения — если где-то рядом пряталось нечто, способное перевернуть игровой стол, причем ключ к нему был в кармане у одного из игроков, кто сейчас отмахивается от нападок Уинни, вполсилы, даже не выходя из состояния олимпийского покоя.
Так неужели аналитики были правы, в одном из предположений, на вид совершенно безумном?
Рузвельт с трудом дождался окончания заседания. Проклиная свою прикованность к коляске — насколько легче было бы просто к Сталину подойти, чтобы задать один вопрос! Или просить через переводчика о минутном разговоре один на один? Но все обернулось как лучше — раскрасневшийся и злой Черчилль первым выскочил за дверь, за ним последовал его секретарь-переводчик. Сталин неспешно встал и тоже собрался выйти.
— Господин маршал, можно вас на минуту? — сказал Рузвельт — у меня к вам есть важный вопрос.
Если Сталин и удивился, то вида не подал. Вернулся на прежнее место, сел в кресло напротив.
— Господин маршал, я хотел вам сказать — тут Президент США на секунду запнулся, подбирая слова — знаете ли вы, что бывает с волком, присвоившим общую добычу? Его рвут всей стаей. Если к вам, волею судьбы или господа, попало то, что по праву принадлежит всему человечеству. Господин маршал, у вас есть доступ к машине времени?
Сталин лишь усмехнулся. И произнес:
— Вероятно ваши аналитики так и не смогли найти причину побед нашей армии над врагом, и придумывают для объяснения этого самые невероятные причины. Нет у меня машины времени, и даже волшебной палочки нет. Все это сделано руками наших, советских людей.
И сверкнул взглядом.
— Под всем человечеством вы, видимо, имели ввиду Соединенные штаты? Да и слова про стаю волков мне придется иметь ввиду в дальнейшем.
— Вот черт! — подумал Рузвельт. — я не только ничего не прояснил, но еще и подставился! Но каков же он — матерый волчара! Хотя… в таком разговоре все ж не комильфо лгать в глаза? Умалчивать, говорить иносказательно или двусмысленно — да. Но не отрицать имеющееся!
— Интересно, господин Президент, а как бы вы ответили на подобный вопрос? — продолжил Сталин — впрочем, даже если допустить что что-то подобное имело место, неужели вы, американцы, стали бы этим делиться? Вспомним времена «золотой лихорадки» на Аляске, гениально описанные господином Лондоном — золотоискатели столбили участки, становящиеся их собственностью. Посягательство на чужой участок каралось смертью — но, любой имел право застолбить свое место на незанятой земле и искать там золото. И если ему это удавалось — это его удача и его право, которое он мог защищать. И никто не ссылался на «право стаи». Впрочем, господин президент, мы с Вами собрались здесь обсудить мировые проблемы, которые ждать не могут? А о фантастике, я полагаю, можем поговорить позже, например в компании с господином Уэллсом, он ведь ещё жив?
30 мая от советской делегации в Москву ушло шифрованное сообщение. Которое содержало лишь одно слово, «согласие».
В этот день вечером в Генштабе, и некоторых других Учреждениях, допоздна горел свет. А линии ВЧ, идущие на Дальний Восток, наверное, раскалились от звонков.
Все дипломатически решено — можно начинать! За Родину, за Сталина!
Контр-адмирал Лазарев Михаил Петрович. Владивосток, штаб ТОФ, 30 мая 1945.
Готовясь и изучая национальный характер будущего врага, я удивился, насколько мы похожи. И мы, и японцы — «тягловые», у нас во главу ставится служение. По причине трудностей жизни: у нас это были постоянные набеги самых разных завоевателей, и суровая природа, а у японцев жизнь буквально на вулкане, тут и тайфуны, землетрясения, цунами, и крайняя ограниченность ресурсов, когда три четверти и так невеликой территории составляют бесплодные горы. Потому и у нас и у них торговое «третье сословие» не то что не возникло, но никогда не имело большой силы в сравнении со служивыми. И даже капитализм, прямо по Ильичу, «был склонен к высшей концентрации», то есть был крепко связан с государством.
Различие же в том, что японцам некуда было податься со своих островов — в отличие от нас, бегущих от Москвы на новые земли, «встречь солнцу», от крепкой царской руки. Ну и чисто восточная специфика (все ж Япония очень много в плане культуры взяла от Китая) — в итоге, японское общество гораздо жестче нашего, и жестоко даже к своим (а о чужаках вообще молчу!). Второе отличие — что, если не считать полумифического вторжения монголов, Японию никто не пытался завоевать, и японцы воевали исключительно или между собой, или как захватчики. И третье, что тайфуну, в отличие от иноземцев, сопротивляться бесполезно — а потому надлежит капитулировать перед неодолимой силой, а не сражаться до конца. Интересно, что было бы, сумей Хубилай оказаться таким же удачливым как норманн Вильгельм Завоеватель?
Маленькое отступление: мне слабо верится во вторжение «монголов». Поскольку не представляю, как из степных кочевников можно сделать моряков. Как в турецком и арабском флотах служили отнюдь не бедуины из пустынь, а уроженцы Леванта. И припоминаю, что еще в той, прежней жизни, в двухтысячных, попался мне переведенный роман какого-то современного японского автора про те героические времена, что-то про «монах-ниндзя», ну как полагается, отважные самураи, живота не щадящие за свое отечество… вот только про армию вторжения прямо сказано, что корабли и матросы были корейскими, десантная пехота — китайской, монголы были лишь кавалерийским корпусом; конечно, это худлитература, но значит, в самой Японии помнят именно так? А так как еще Лев Гумилев писал, что китайцы, будучи плохими всадниками, всегда предпочитали нанимать конников-степняков — хуннов, тюрок, и тех же монголов — то может быть, это какой-то китайский богдыхан решил попробовать завоевать Японию, но обломилось?
Но это все лирика. А грубая реальность, что войну, которая начнется вот-вот, СССР обязан не просто выиграть, расплатившись наконец за Порт-Артур и Цусиму — но и сделать это быстро и с минимальными потерями. И нет у меня сейчас туза в рукаве, непобедимого «чудо-оружия» в лице атомной подлодки, могущей истребить целую эскадру из этих времен. Можно спорить, прав был Сталин или нет, уже тогда эксплуатируя уникальную боевую единицу на пределе ее возможностей — без преувеличения скажу, что именно мы вымели немецкий флот с Севера, обеспечив бесперебойную работу северного маршрута ленд-лиза, сыграли решающую роль в Средиземноморской кампании, а уж уран для «манхеттена», вместо того попавший к Курчатову на «арсенал два», реально может обеспечить резкое ускорение советской атомной программы. Но за все надо платить — и хотя «Воронеж» перед самым провалом в прошлое побывал в капитальном ремонте, ресурс его не бесконечен, в последнем походе случилась утечка в одном из реакторов, слава богу, без ужасов в стиле голливудской К-19 обошлось, а кап-1 Серега Сирый бесспорно, самый лучший командир БЧ-5, какого я знаю — но идти подо льдами Арктики на Тихий океан (где к тому же нет такой научной и ремонтной базы, как Севмаш), было признано слишком опасным. Так что, товарищ Лазарев, воюйте тем, что есть в этом времени! Что есть — вот, весь Тихоокеанский флот под вашей рукой.
