Значит ли это, что со мной что-то не так?
– Нет, не картавит, – ответила я, глядя куда-то в пустоту за окном. – Я пойду спать.
– Теперь ты решила спать, – усмехнулся Игорь.
Я выпрямила спину, как делают люди, напряженные в ожидании удара, но больше он ничего не сказал. Тогда я развернулась и пошла в комнату. Я слышала, что новости продолжались, телевизор говорил, но голос Юры уже исчез, вместо него ведущая радостно сообщала последние подробности жизни недавно рожденных в каком-то зоопарке редких выдр. Мне захотелось одеться и уйти, позвонить с улицы сестре, поговорить с ней – не важно, о чем. Например, о том, что со мной что-то не так. Я до сих пор не могу смотреть на Юру Молчанова, хотя могу с уверенностью сказать, что не люблю его больше. В этом чувстве есть нечто другое: непостижимая преданность прошлому, которое хоть и было самым болезненным событием из всех, но оно же единственное, имевшее хоть какой-то смысл.
– Ты серьезно? – услышала вдруг я. Мои глаза были закрыты, а руки сложены на груди – только свечку вставляй. Я плохо умею притворяться, что сплю. Игорь стоял в дверях, я чувствовала его взгляд, но продолжала делать вид, что сплю, надеясь, что дешевый трюк прокатит.
– Нет, ты что, правда хочешь, чтобы я просто забыл все это и лег спать?
Не прокатило.
– Что забыл? – пробормотала я, открывая глаза. Кажется, снотворная таблетка, принесенная Апрелем, начала действовать. Говорить было сложно, я словно плавала в густом масле. Самое время устроить разборку.
– Что ты, интересно, почувствовала, когда увидела его?
– Кого? – Да, вопрос был глупым. Но я просто не знала, что говорить.
– Юрия Молчанова, журналиста с круглым лицом, как у хомяка.
– Не понимаю, зачем нужно его оскорблять, – я села на кровати и враждебно скрестила руки на груди. – У него нормальное лицо. И вообще, не всем же быть такими, как ты. Знаешь, в этой ДНК-лотерее не всем достались главные призы. Не стоит презирать людей только потому, что у них круглые лица. Эти лица тоже могут принадлежать интересным, сильным, неординарным личностям.
– Так что же ты почувствовала, увидев этого неординарного человека с лицом хомяка? – зло повторил Игорь. Он так и стоял, опираясь на дверной косяк, не в комнате, а на пороге, словно решая, стоит ли заходить.
– Не понимаю, почему я должна тебе об этом говорить? Ты что, ревнуешь? Ревнуешь меня к моему прошлому? Ну что ж, ты о нем хотя бы знаешь. Я же о тебе вообще не знаю почти ничего. Ты болеешь за лажовую футбольную команду.
– Она не лажовая. Что это вообще за слово такое – лажовая?
– От слова лажа, – едко пояснила я. – Тебе что, претит, когда в разговоре употребляют слова, которых нет в словаре Даля? Может быть, ты еще и ударения будешь у меня поправлять? Торты, торты!
– Сколько вы были вместе? – спросил Игорь, предпочтя проигнорировать мой странный филологический наезд.
– Сколько у тебя было до меня женщин? – Я ответила на вопрос весьма неприятным вопросом. – Где твоя семья? Почему ты такой красивый, умный, спокойный, аккуратный – и со мной оказался? Что-то с тобой должно быть не так, раз ты выбрал меня.
– Ты считаешь? Что-то со мной не так? Интересный список достоинств ты набросала – красивый, умный, спокойный и аккуратный? Аккуратный? АККУРАТНЫЙ? – Игорь зашел в комнату, повинуясь какому-то порыву, взял стул, повернул его, поставил перед кроватью спинкой вперед и сел на него верхом.
– А кто тебе сказал, что я говорила о достоинствах? – фыркнула я.
– Значит, это недостатки? Красивый, умный, спокойный. Недостатки?
– Да! Недостатки, конечно. Ты откуда такой взялся? Почему тревожишь меня, зачем порождаешь все эти надежды? Я все жду, когда ты начнешь меня бить или пить по ночам. Или окажешься маньяком, что вполне возможно.
– Подожди, дай угадаю – потому что все маньяки очень аккуратные, да?
– Именно, – согласилась я. – И профессия твоя. Ты разбираешь людей на составные части. В один тазик кладешь их страхи, в другой – мечты. В третьем тазике отмачиваешь, отбеливаешь их прошлое. Подкармливаешь им самооценку. Да ты даже хуже гинеколога.
– Что?
– Да! Тот, по крайней мере, не лезет ко мне в душу, – фыркнула я. Сна не было ни в одном глазу, но и нормальным мое состояние нельзя было назвать.
– Я, конечно, с самого начала знал, что ты недолюбливаешь психологов, но не до такой же степени. Назвать меня аккуратным! Это просто ни в какие ворота! – Он возмущался, причем не в шутку, а на полном серьезе. – Что думали мои родители, когда воспитывали меня! Как могли не понимать, какое чудовище растят!
– Самое интересное, неизвестно, есть ли они у тебя вообще – родители.
– Да ты что? Ты и в этом сомневаешься? И как же, по-твоему, я появился на свет? Порождение сатаны? Пришел напрямую из ада?
– Между прочим, ты никогда «Омен» не читал?
– Значит, все-таки я сын сатаны. Лестно, очень лестно.
– Судя по красоте…
– Ты его любишь, – вдруг тихо прошептал Игорь и отвернулся, словно не хотел, чтобы я видела его лицо в этот момент. Потом он встал со своего коня-стула, подошел к окну, отодвинул занавеску, словно вдруг решил проверить, как там его вишневый «Опель» – на парковке, забитой машинами в три ряда. Он так часто делал, я видела, я разгадала этот жест. На всякий случай проверить машину. Нормальный человеческий порыв.
– Я этого не говорила.
– Этого и не нужно говорить. Во всяком случае, не мне.
– Вы, психологи, все же знаете, круче любой Ванги. Разбираетесь, кто кого любит, а кого нет. Может, ты хочешь об этом поговорить? Ляжешь на кушетку? Расскажешь мне, с чего ты взял, что я могу любить двух людей сразу?
– А я и не говорил этого, – ответил Игорь зло.
– Ты ошибаешься, – покачала головой я. – Ты должен это признать, люди вообще ненавидят ошибаться, но, если уж ты психолог, ты должен уметь признавать собственную неправоту.
– Только не в этот раз. Ты не видела, как ты дернулась. На одно только упоминание его имени реагируешь всем телом. Что между вами произошло?
– Любопытной Варваре знаешь что оторвали? И, если уж на то пошло, я и на тебя реагирую всем телом, – ответила я. – Это ни о чем не говорит.
– Вот именно! Ни о чем!
– Ты просто пока не причинил мне столько боли, сколько он, поэтому у меня и нет с тобой этого, как его… «синдрома выжившего». Но ведь тут ключевое слово «пока». Дай только нам срок, и я буду вздрагивать от одного только подозрения, что ты где-то рядом.
– Знаешь, это просто гадко.
– Согласна. Пытаться перещеголять моего бывшего в степени моего ужаса перед его персоной.
– Гадко то, что ты так интерпретируешь мои слова. И еще тебе, чтобы поверить, что все серьезно и по-настоящему, необходимо сначала все разрушить, – заявил Игорь. Мы стояли и молчали, и я понять не могла, как мы оказались в этой точке пространства и времени, хотя всего минуту назад вроде были в другой. Сейчас мы словно оказались на Луне, где было холодно, одиноко и пустынно, а белый песок засыпал остатки признаков жизни.
