Подъехав к косе, которая отделяла озерцо от азовского лимана, Филатов с Крупниковым пошли ловить счастье в камыши, а мы с Лозовским и его камерой остались на берегу. Дул пронзительный ветер. Неожиданно зашевелились камыши и выскочила оленья пара. Лозовский приник к кинокамере.
– Прекрасно шли, брызги из-под копыт так и летели, – восхищался он. Опять закачались камыши.
– Вот они! – вскричал Лозовский.
– Владимир Ефимович, скорее снимайте! – не выдержала и я. Оператор наклонился к камере и вдруг захохотал.
– Это же наши – наши рогачи!
Тут и я разглядела. Над камышами, высоко подняв над собой раздвоенный штатив от кинокамеры, «плыла» горделивая тройка: Филатов, Крупников и Байдетский. Они не спеша приближались к нам, удивленные громким хохотом с нашей стороны.
На закате егерь Миша выгнал на нас великолепное оленье стадо. Огромный рогач, трубя во всю ширь своих легких, провел стадо совсем близко от нас. Затем олени развернулись и устремились к багровым облакам заходящего солнца.
С чувством выполненного долга мы тронулись в обратный путь. Наши герои олени, словно прощаясь с нами, выстроились рядом с дорогой, как бы приглашая и показывая – «вот так можно нас снимать».
– Мы только учимся их снимать по-настоящему, – сказал Лозовский.
Чуть светилось море, плыли последние розовые облака, стояли наши герои, а я благословляла в душе этот чудесный край. «Подарки Бирючего острова», как назвал этот день Саша Филатов.
Невоспитанное сердце
Наших оленят предстояло перевезти в Национальный парк Гауя. Ольга готовилась к трудному пути, запасаясь комбикормом для оленей и мышами для прожорливых совят. Оленята подросли, они стайкой бегали за Ванюшей, выпрашивая подсоленный хлеб. В киновольере удалось снять оленьи игры. Ольга пряталась в кусты, а оленята искали и всегда находили ее, прыгая вокруг куста, где была дрессировщица.
Попрощавшись с Краснолесьем, я отправилась в Ялту, чтобы успеть смонтировать часть полученного материала.
И вот он – первый показ группе пока еще вчерне собранного материала. Постепенно заполняется просмотровый зал Ялтинской киностудии. Вся наша киногруппа здесь: актеры, рабочие цехов, наши водители. Волнуется Филатов, курит свою трубку, беседуя в сторонке с Лозовским. Меня позвали в группу к телефону – звонок из Краснолесья. В трубке – срывающийся от слез голос дрессировщицы Ольги:
– Убили наших оленят!
– Как убили? – переспросила я.
– Вечером оленята пропали из нашего вольера, – рассказывала Ольга, – тут же была вызвана милиция и нашли… нашли тех, кто вошел в вольер и убил.
– Но зачем? – спросила я.
– У одного из них был день рождения, они напились и захотели жареного мяса на праздник. Тот, «именинник», взял топор и зарубил сначала одного, потом вернулся за двумя другими. Бирючанской оленушке Ленке удалось бежать, я нашла ее в лесу, она забилась в кусты и долго ко мне не выходила…
Я пошла в просмотровый зал, весть о гибели оленят мгновенно облетела всех. В это время вспыхнул экран, появился маленький Бемби в окружении желтых одуванчиков…
…Бежала по цветущему лугу наша Лада, оленушка Катька, наклонялась над ручьем, «разговаривала» с зайцем ласковая Оленка… В висках стучало…
…Убили, зарезали наших ручных оленят, тех, что, как дети, подходили к любым рукам за лаской. Они и к убийце подбежали… Топором! По детским глазам! По доверию! По живому бьющемуся сердцу! Топором! А на экране шел праздник солнца. Плыли прекрасные лебеди. Но вот выстрел, бегут олени, бегут дети-олени, бьется, истекая кровью, прекрасная лебедушка. Рядом со мной плакал Шура Крупников, утирал мокрые глаза Аркадий Покосов – плакали все… все, кто был в зале в день первого просмотра материала, в день гибели наших актеров-оленят.
После просмотра ко мне подошел Аркадий Покосов. В его добрых глазах были слезы.
– Получится, получится наш фильм. И, ох, как же он нужен! Как нужен!
Сижу одна в гостиничном номере, смотрю на экран телевизора. И снова заставка: «Красная книга Крыма», и вновь кадры нашего фильма и хроника, снятая на киноплощадке. К детям подходит оленушка Катька, тянется к их рукам, дети поят ее молоком. Следующий кадр – письменный стол, по одну сторону сидит следователь, по другую – красивый двадцатишестилетний парень с копной вьющихся темных волос.
– Вы сознавали, что вы делали? – задает вопрос следователь.
– Да… – нехотя отвечает парень.
– Расскажите, как это было…
– Ну как, я их приметил еще раньше…
– Вы знали, что это киновольер, предназначенный для съемок?
– Ну, знал… а тут как раз день рождения… ну, взял топор, вошел, они от меня в разные стороны. Ну, одного нагнал, кинул топор…
Я слушала показания этого парня, убившего оленят, и вспоминала… Вспоминала, как однажды пошла я по саду, где жил будущий убийца наших оленят, нигде не работая, живя на пенсию своей слепой восьмидесятилетней бабушки. Я искала для Ванюши детскую книжку почитать, взятые из Москвы он уже прочел. Заходила я в дома, во многих семьях видела цветные телевизоры, стереопроигрыватели с усилителями, на полированной мебели красовался хрусталь, а вот детской книжки ни одной не могла найти, кроме разорванной прошлогодней «Мурзилки». Зато слышала, как однажды чья-то жена в отместку мужу вылила за окно пятьдесят литров самогона, наказала его, непутевого. Вспомнила и о нашей помощнице по уходу за оленятами Марии, доброй женщине, которую сын спьяну избил, да так сильно, что ей жить оставалось часы, а она, чтобы скрыть преступление сына, решила повеситься…
Все эти горькие, страшные воспоминания проносились у меня в голове.
А парень продолжал говорить… А следователь – задавать вопросы…
– Вы были судимы?
– Да…
– За что?
– За браконьерство.
Следователь открывает дело.
– В прошлый раз вы убили тридцать оленей в заповеднике?
– Не помню, может быть…
– У вас есть друзья? – неожиданно спросил следователь.
– Друзья? – удивился парень.
А в мыслях у меня проносились какие-то далекие воспоминания детства. Вот мы стайкой детей хороним кем-то подстреленного воробья… Мальчишки кидают камнями в белоснежного котенка…
Сердце! Невоспитанное сердце – вот то, что ведет человека к пропасти. Если не научить ребенка в первые три года человеческой речи, он никогда не заговорит, а если не успеть развить его сердце и душу? Что будет тогда?
Ко мне вошел Алеша Храбров, по лицу его было видно, как он переживал гибель наших героев.
– Больше это не повторится, я должен был это предвидеть, – с болью говорил он.
– Это повторяется каждый день и каждый час, Алеша, – вздохнула я. – Да, это ужасно, что погибли наши оленята. Но скажи, Алеша, чем хуже телята, которые обычно воспитываются чуть ли не с детьми, у них почти человеческие глаза, а их отдают на бойни?.. Нужно воспитывать сердце человеческое, мы не хищники и можем обойтись без мяса…
