– Я хочу открыть тебе один секрет... – зеленовато-серые глаза смотрели весело, испытующе. – Я решил сделать из нее композицию. В общем, та тема, которую ты слышала, будет основной, кроме того, я ее еще дополню и исправлю.
– И что за композиция? У нее есть название? – с восторгом спросила она.
– «Золотой дождь», – сказал Леон. – Это будет электронная музыка. То есть созданная с помощью компьютера. С помощью секвенсора, миди-клавиатуры, сэмплов, плагинов и прочих хитрых штучек.
– Ах, ну да, я слышала про электронную музыку... Только почему же дождь ты назвал золотым?
– Потому что моя композиция про Данаю.
– Господи, я поняла! – обрадовалась Надя. – Я знаю эту историю... Данаю заточили в неприступную крепость, но влюбленный в нее Зевс все равно сумел туда проникнуть и овладеть ею...
– В виде золотого дождя, – закончил фразу Леон. – Да, все так.
– Ой, как интересно!
Никитский бульвар закончился, начался Тверской.
– Послушай, Надя... – вздохнув, сказал Леон. – Буду честным – на самом деле я хотел с тобой сегодня встретиться. Я придумал для Альбины повод – ну, что у меня неотложные дела в Центре. И предложил ей позвонить тебе – с тем, чтобы передать тебе сумочку. Но дел у меня никаких нет – просто я хотел тебя увидеть!
Надя вздрогнула.
Как? Неужели и Леон думал о ней?
– Почему ты хотел меня увидеть? – медленно спросила она.
– Потому что... Словом, это почти фантастика, невероятное, невозможное совпадение! Как раз накануне – накануне того дня, когда ты осталась у нас ночевать, – я начал придумывать эту музыку. Первые, пока неясные темы... Пытался обозначить характеры героев... У меня была уже эта мелодия дождя, правда, пока бесформенная, но дальше дело не шло – я не мог представить себе самую Данаю. Работа у меня не ладилась, я словно ждал какой-то подсказки.
– И?..
– И я увидел тебя. Ты стояла у окна в моей собственной квартире и слушала, как барабанят капли дождя по карнизу. Ты стояла вполоборота, и смутная улыбка бродила у тебя на губах. Я тогда понял, ты – Даная, ты ждешь любви, ждешь, когда золотой дождь прольется на тебя...
В самом немыслимом сне Надя не могла представить подобный поворот сюжета – она стала мечтой композитора, моделью, образом, фантазией, воплощенной в мелодию!
– Что ты такое говоришь... – неуверенно пробормотала она, едва не споткнувшись на ровном месте.
– Осторожней, – Леон подхватил ее под локоть. Прикосновение его ладоней обожгло, потому что Надя моментально представила, как эти ладони могли бы скользить по ее телу...
– Леон, то, что ты сказал, очень лестно для меня... Но... – Надя с трудом подбирала слова, – как к этому отнесется Альбина?
– Альбина ничего не узнает, – помрачнел он. – Зачем? Она никогда не лезла в мои дела, для нее главное – чтобы у композитора Велехова был налажен быт. Чтобы вовремя был приготовлен завтрак, чтобы рубашка поглажена, а белье накрахмалено... Альбина очень хочет быть идеальной женой.
– Но ведь и плохо, если так! – вскричала Надя. – Она, значит, старается, из кожи вон лезет, несмотря на слабое здоровье, а ты вдруг находишь свое вдохновение где-то на стороне!
– Ну уж ничего не поделаешь, – все так же мрачно произнес он. – И уже от меня не зависит. Да и не догадается она о тебе... Как она поймет, что в этой музыке – ты? Твои волосы, глаза, смех... Надя...
– Что?
– У тебя ведь правда никого нет? – осторожно спросил он.
– Правда, – отвернувшись, нехотя ответила она. – Год назад я развелась со своим мужем, и с тех пор я одна.
– Я помню – его звали, кажется, Егор, да? Вы с ним были у нас с Альбиной на свадьбе...
– Точно. Мы расстались с Егором – и твоя Даная сама, добровольно, заточила себя в неприступную крепость. Но упорно продолжает ждать, что на нее прольется золотой дождь... – с усмешкой произнесла Надя.
Они снова нырнули в подземный переход. Потом миновали памятник Пушкину, пошли по Страстному бульвару. Их словно гнала вперед какая-то невидимая сила – и нельзя было остановиться, невозможно расстаться друг с другом...
– Что же делать? – спросил Леон.
– Я не знаю... – пожала плечами Надя.
– Я все время думаю о тебе. Это так странно – ведь я знал тебя раньше! А тут словно в первый раз увидел...
– Так ведь и со мной то же самое! – не выдержала, пожаловалась Надя.
Они были уже на узеньком, каком-то неровном Петровском бульваре – кривые старинные особняки лепились с обеих сторон.
И именно на этом бульваре (Надя даже запомнила место, с точностью до одного шага!) ее жизнь вдруг переменилась. Потому что Леон повернул Надю к себе и поцеловал. Они стояли в лучах вечернего золотого солнца, вокруг шумели проезжающие мимо машины, и целовались. Душа ее протестовала – то, что они сейчас делали с Леоном, было преступлением против Альбины. Но оттолкнуть Леона было невозможно – Надины руки сами тянулись к нему и прижимали к себе. Теперь она была уверена, что ждала именно этого человека и что вся ее жизнь складывалась именно таким образом, чтобы приблизить эту встречу...
– Ты такая... – произнес Леон, задыхаясь. – Ты мне не снишься, нет?
– Как же так получилось? – с изумлением сказала Надя. – Я не понимаю... Как же так?!
Они снова пошли вперед и теперь говорили уже только о том, как неожиданно влюбились друг в друга. После Петровского был Рождественский, потом Сретенский, а потом Чистопрудный бульвар.
И только на Чистых Прудах Надя почувствовала, что устала. Они сели в открытом летнем кафе и лихо распили на двоих бутылку белого венгерского вина. Они болтали, смеялись, вздыхали. И по-прежнему говорили только друг о друге, но, странным образом, вино подействовало на Надю отрезвляюще.
Она вдруг заметила, что наступают сумерки, а когда зажглись фонари, то и вовсе испугалась.
– Леон, уже поздно, – тревожно сказала она. – Мне пора.
– Тебя кто-то ждет? – спросил он, поцеловав ей руку.
– Не меня, а тебя! Послушай, Альбина там, наверное, с ума сходит...
– Я предупредил, что, наверное, задержусь.
– Но не до ночи же!
– Хорошо, я тебя провожу...
Надя немного покапризничала – дескать, не маленькая, сама до дома доберусь, но Леон проявил твердость.
Он поймал такси, и в наступивших сумерках они полетели к Надиному дому. «Что же такое произошло... – лихорадочно думала она, изо всех сил прижимаясь к плечу Леона. Мимо мелькали разноцветные огни, доносились обрывки музыки – не город, а сплошной карнавал! – Зачем он сказал, что тоже ко мне неравнодушен? Теперь мне еще труднее будет забыть его...»
Хлопнула дверца машины, Леон пошел рядом с Надей к ее подъезду.
