Он щекотал, тормошил ее, слегка покусывал – Алена хохотала и отбивалась:
– Перестань, щекотно!..
Солнце дробилось в оконных стеклах, и до самого горизонта тянулось синее-синее небо.
* * *
У себя дома Алена оказалась только третьего января, да и то потому, что Селетину надо было в Москву.
…Она вошла в квартиру – и поначалу испугалась царившего в ней беспорядка. Потом вспомнила – это ж следы встречи Алеши и Бориса Бугрова! И Алеша, и Борис теперь казались ей бесконечно далекими, чужими. Даже сам факт того, что Алеша признался в своей неверности, почти не трогал ее.
Белые хризантемы, уже слегка увядшие, роняющие лепестки, стояли в банке на столе. Алена улыбнулась, глядя на них…
В этот момент зазвонил телефон.
– Алло, сестрица Аленушка? Ты дома наконец… Мы сейчас будем, – услышала она в трубке голос брата.
– Кто это – «мы»?
– Я и Машенька.
– Какая еще Машенька? – удивилась Алена.
– Как какая? – обиделся Костя. – Я же тебе о ней рассказывал! Машенька Погодина…
– А, это та, которая на юрфаке учится! – озарило Алену. – Может быть, вы завтра приедете?.. У меня страшный беспорядок. И потом, даже угостить нечем… – Алена вспомнила про севрюгу – наверняка ее надо срочно выбросить.
– Не завтра, а сейчас, – строго произнес Костя. – Я Машеньке сделал предложение, и она хочет посмотреть на моих родственников. Ну, для начала – хотя бы на тебя… Да, и насчет денег – я тебе в ближайшее время вернуть не смогу. Такие дела, сама понимаешь…
– Понимаю, – вздохнула Алена. – Ладно, жду вас с Машенькой…
Едва она убрала следы прошлогоднего разгрома, как в дверь позвонили.
– А вот и мы! – радостно сообщил Костя и полез лобызать сестру – чего раньше практически никогда не делал. Жениховство, судя по всему, сделало его сентиментальным…
За Костиком маячило белокурое существо в розовой пушистой шубке. Машенька Погодина была похожа на немецкую куклу из Алениного детства – такая же хорошенькая, с таким же примерным выражением лица.
– Машенька, это Алена, Алена, это Машенька.
Машенька сняла шубку и оказалась в зелено-желтом костюме. Узкая юбка подчеркивала выпуклую филейную часть, белокурые локоны до плеч казались нестерпимо белокурыми… Немудрено, что Костя не устоял перед ней.
– Костя много о вас говорил, – серьезным тоненьким голоском произнесла Машенька. – Ой, а это что у вас?
Она незамедлительно бросилась к роялю.
– Машенька тоже прекрасно играет, – сообщил Костя великосветским тоном.
– Хотите, сыграю? – улыбнулась Машенька, и на ее щеках обозначились ямочки. – Мое любимое…
Она села на стул и старательно забарабанила по клавишам. «Рондо… Рондо ля минор Моцарта», – моментально узнала Алена.
– Она чудо, правда? – шепнул Алене на ухо Костя.
– Правда, – мужественно ответила Алена.
Машенька быстро покончила с Моцартом и торжествующе повернулась:
– Нет, ну звук у вашего рояля какой-то тусклый, что ли… А вы к нам на свадьбу придете?
– Приду.
– Это хорошо, а то мои предки отказались… – вздохнула она.
– Почему?
– Потому что не верят в серьезность наших чувств, – уныло произнес Костя.
Машенька села Косте на колени и поцеловала его. Костя тоже ответил ей долгим поцелуем, потом торжествующе повернулся к Алене:
– Она красавица, правда?
– Костя тоже славный мальчик, Маша любит Костю… – залепетала Машенька, взлохматив волосы на его голове. Они ворковали, не обращая на Алену никакого внимания – она даже заскучала.
– Извращенцы… – печально вздохнула Алена. – Вы этим могли и без меня заниматься!
Машенька счастливо захихикала, а Костя возмутился:
– Алена, это любовь! Ты ничего не понимаешь.
– Ну да… – засмеялась она. – Кстати, у меня есть шампанское. Костя, откроешь?
– Ты действительно ничего не понимаешь в человеческих отношениях, – сурово выговаривал брат, открывая бутылку. – Тебе уже столько лет, а ты все одна. Разогнала всех своих мужчин, заперлась в четырех стенах…
– Я их не разгоняла, они сами ушли, – заметила Алена.
– Ушли, потому что ты сухая, черствая, бескомпромиссная… – Костя налил шампанского в бокалы и снова демонстративно полез к Машеньке с нежностями. Та счастливо хихикала… – Вот Машуня – она другая. Она способна сопереживать, она полна жизни, у нее оптимистический склад ума!
Костя разливался соловьем, не сводя с невесты влюбленных глаз, а Алена уже начала злиться.
– Костя, перестань! – огрызнулась она. – Всё, ваше здоровье…
В этот момент зазвонил телефон.
– Алло! Говорите же… Алло, вас не слышно!
Алена бросила трубку на рычаг.
– Кто?
– Я не знаю… Лучше расскажите, как вы провели праздники.
– Ой, это было просто чудесно! – вспыхнула Машенька. – Там, значит, была ледяная гора, с которой мы катались на санях, а потом устроили фейерверк, и у одного товарища загорелась борода – помнишь, Костик?..
Машенька лепетала, Костя время от времени душил ее поцелуями. Алена слушала, рассеянно улыбаясь… В этот момент раздалась трель домофона.
– Алена, открой! – закричала Люба в переговорное устройство. – Открой, я знаю, что ты дома…
– Открываю, конечно… – удивленно сказала Алена и нажала на кнопку.
Через мгновение в квартиру ворвалась Люба, на ходу стаскивая с себя дубленку. Машенька с изумлением уставилась на гостью.
– Люба, это невеста Кости… – начала Алена, но подруга не дала ей договорить.
– Всё, мальчики и девочки, визит закончен! По домам! У меня срочный разговор с этой особой… – закричала Люба.
– Ладно, Машуня, пошли, – сказал брат, с жалостью глядя на Любу. – В жизни каждой дамы трагедии и драмы…
Когда за ними наконец захлопнулась дверь, Алена с тревогой спросила:
– Случилось что-то ужасное, Люба?
– Случилось, – мрачно произнесла Люба. – Где Алеша?
– Я не знаю, – удивленно ответила Алена. – А зачем он тебе?
– Но он ведь к тебе заходил – на Новый-то год?..
– Заходил…
– Вот! – Люба упала на диван, отчего тот жалобно взвизгнул пружинами. – Он к тебе заходил!
– Любка, ей-богу, я не понимаю…
– Чего ты еще не понимаешь? По-моему, все достаточно ясно…
– Что ясно? – спросила Алена, и какое-то нехорошее предчувствие охватило ее – ответ был близко, очень близко, но она упрямо не хотела верить в него. Люба – в ярко-рыжем свитере, коричневых брюках, с гривой каштановых волос, мощными бедрами, огромными влажными глазами – теперь напоминала лошадь. Даже не просто лошадь – а норовистую кобылицу, которая недовольно била сейчас копытом в землю. Недаром Машенька так таращилась на нее…
