Колчак тоже стремился подчинить доставшуюся ему по наследству атаманщину, но она уже выросла из детских штанишек, и атаманы Анненков, Красильников, Семёнов, Калмыков и другие, выступая единым фронтом, не торопились встать под высокую руку адмирала. Неожиданно разразившийся конфликт Колчака с атаманом Семёновым вынудил Верховного идти на попятную. Суть конфликта заключалась в следующем.
В 20-х числах ноября 1918 года (сразу после переворота, приведшего Колчака к власти) адмирал арестовал и предал суду непосредственных исполнителей этого переворота, однополчан Анненкова, полковника В.И. Волкова, который стал к этому времени командиром Сибирской казачьей дивизии, командира 1-го казачьего Сибирского Ермака Тимофеева полка войскового старшину А.В. Катанаева и командира партизанского отряда войскового старшину И.Н. Красильникова. Семёнов потребовал от Колчака их освобождения и предупредил: «В случае неисполнения моего требования, я пойду на самые крайние меры и буду считаться с Вами лично». Вслед за этим он прервал телеграфную связь между Омском и Дальним Востоком, а на Забайкальской железной дороге задержал поезда с грузами, отправленными Колчаку Антантой. В своих мемуарах Семёнов эти действия отрицал, а заступничество за Волкова, Катанаева и Красильникова объяснил тем, что, зная, что все перечисленные офицеры, принадлежащие к Сибирскому казачьему войску, являлись одними из инициаторов и первых участников вооружённой борьбы с красными, он решил вмешаться в их судьбу офицеров и постараться избавить их от суда за поступок, носивший высоко патриотический характер
[237].
В Омске эти действия Семёнова восприняли как бунт и попытались быстро покончить с ним. В конце ноября приказом № 60 Cемёнов был объявлен изменником, а 1 декабря 1918 года Колчак издал резкий приказ № 61, в котором говорилось:
1. Командующий 5-м отдельным Приамурским корпусом полковник Семёнов за неповиновение, разрушение телеграфной связи и сообщений в тылу армии, что является актом государственной измены, отстраняется от командования 5-м корпусом и смещается со всех должностей, им занимаемых.
2. Генерал-майору Волкову подчиняю 4-й и 5-й корпусные районы во всех отношениях на правах командующего отдельной армией с присвоением прав губернатора, с непосредственным подчинением мне.
3. Приказываю генерал-майору Волкову привести в повиновение всех неповинующихся Верховной власти, действуя по законам военного времени
[238].
Волков со своим штабом направился на Дальний Восток, но далее Иркутска проехать не смог, а посланные им в Читу офицеры были изгнаны оттуда Семёновым.
Анненков так прокомментировал это событие:
«Во Временном Сибирском правительстве шла политическая чехарда. Министры менялись, как перчатки. Командующие фронтами тоже менялись почти ежечасно. Творился ад, и чехи, видя это, собирались уходить. Их не пускали, и чуть было не открылся внутренний фронт с союзниками. На счастье Временному правительству удалось арестовать Директорию и выслать за пределы Сибири. Дутову дали почётное место инспектора кавалерии и командировали в Японию. Дутов сошёл со сцены. Осталось справиться с атаманом Семёновым. Сперва ему предложили добром подчиниться, но он ответил, что он знает Колчака как бездарную личность и не находит нужным ему подчиниться. Тогда был командирован генерал Волков, знаменитый тем, что арестовал Директорию. Генерал Волков вручил атаману Семёнову ультиматум, дав срок 36 часов на размышления, но Семёнов дал Волкову два часа на отъезд, пообещав в противном случае расстрелять».
Генерал Волков уехал ни с чем. Семёнов был объявлен предателем и изменником. Все газеты начали травить Семёнова и атаманщину. Против Семёнова послали корпус Временного правительства, но атаман Анненков отправил телеграмму следующего содержания:
««Адмиралу Колчаку. В то время, когда вся Россия подчинилась большевикам, Семёнов выступил против них на Дальнем Востоке, я — в Сибири, и атаман Дутов — в Оренбурге. Благодаря атаманству, возродилось Временное правительство, которое пока ещё ничем особенным себя не проявило. Настоятельно прошу прекратить выпады против атаманства. Предупреждаю, что, если против Семёнова будут высланы войска, высылайте одновременно и против меня, ибо я считаю Семёнова главным действующим лицом в борьбе с большевиками и немедленно выступаю на юге».
Телеграмма очень всполошила Колчака, немедленно были закрыты газеты, травившие Семёнова, а с Семёновым постарались уладить, отдав приказ, что вышло недоразумение и что Семёнов — хороший».
Анненков всегда питал ненависть к Верховному и бунтовал против подчинения ему, однако обстоятельства заставили атамана подчиниться и, после некоторого кокетства, принять от Верховного чин генерала: он понял, что до Семёнова — далеко, а в одиночку он будет легко раздавлен здесь или Колчаком, или большевиками. Неприязнь к Колчаку он сохранил на всю жизнь, хотя, казалось бы, уже пожилой по сравнению с Анненковым, имеющий крупные заслуги перед Отечеством, адмирал должен был вызывать у молодого офицера только уважение, но на деле выходило наоборот. Даже по прошествии многих лет после трагической гибели Колчака строки записок Анненкова, посвящённые адмиралу, дышат неприятием и несправедливостью.
Возможно, неприязнь Анненкова к адмиралу объясняется тем, что атаман считал и неоднократно заявлял о том, что старые генералы — это хлам, который неспособен вести войну по-новому, и поэтому они проигрывали бой за боем прежде — немцам, а теперь — большевикам? Правда, Анненков не расшифровывал, на чём основано это его мнение. Но это сделал кадет Н. Петров в письме В. Пепеляеву
[239] от 16 (29) января 1920 года:
«Мы с нашими старыми приёмами, старой психологией, старыми пороками военной и гражданской бюрократии, петровской табелью о рангах не поспеваем за ними»
[240].
Сам же Анненков был свободен от этих пережитков, по-новому строил взаимоотношения с начальством и с подчинёнными, по-новому формировал свою дивизию и по-новому воевал. Поэтому ему и способствовал успех.
Отрицательное отношение Анненкова к Колчаку можно объяснить и тем, что он не понял игры адмирала с интервентами и принимал за чистую монету его действия и обещания расплатиться с ними за счёт интересов будущей России. А может быть, он связывал неудачи белых армий на Восточном фронте с тем, что адмирал, большой специалист в морском деле, был дилетантом в сухопутном?
