Молодой автор решил попросить «приоткрывшегося» академика написать предисловие к его книге. Письмо с этой просьбой послал на адрес Академии наук. Вскоре Сахаров позвонил ему и попросил принести рукопись.
Рассказывает В.П. Карцев:
Прошло около недели. Я уж решил, что никакого предисловия не будет. Звоню ему и спрашиваю: «Андрей Дмитриевич, может быть, вам нужна «рыба» [заготовка, черновой текст] или что-то еще для подготовки… Он страшно, просто ужасно обиделся и сказал: «Я всегда сам пишу свои работы». И написал.
[417]
Первое предисловие в жизни Сахаров, должно быть, писал с особым чувством, о котором говорит фраза:
Автор предисловия начал свою работу ученого-изобретателя с конструирования приборов магнитного контроля закалки, трещин и толщины немагнитных покрытий, и убежден, что и сейчас, спустя четверть века, почти в любой области техники имеется неисчерпаемое поле деятельности для…»,
[418] но эту фразу он, не закончив, вычеркнул, видимо, как слишком личную.
В коротком сахаровском предисловии самое интересное — как раз личность автора. Он не заботится о популярности, поминая «уравнение Шредингера-Паули» и «взаимодействие с нулевой массой» как вещи совершенно общеизвестные. Даже не понимая, что это такое, читатель может получить представление о тех реальных людях, которые раскрывали тайны природы — тайны магнетизма. Раскрыли не все: в двухстраничное предисловие Сахаров уместил перечень из шести нерешенных проблем физики магнетизма. Но раскрыли нечто очень существенное. И автор предисловия не берет на себя роль свадебного генерала, приятного во всех отношениях:
Он [Сахаров] очень лихо меня поддел с Ленины. Пытаясь оправдать кажущуюся необъяснимость магнитных явлений, я упомянул в книге известный ленинский тезис о «неисчерпаемости» электрона. И тут я просто физически ошибся, было просто физическое непонимание, и он меня поправил как физик.
[419]
Сахаров в предисловии заметил, что в свойствах магнитных материалов «нет принципиальных неясностей, и, быть может, зря автор напоминает о неисчерпаемости свойств электрона».
Но физик проявил и понимание жанра, отметив, что «в книге есть и юмор, и темперамент, необходимые популяризатору».
Они встречались несколько раз. Карцев запомнил его «энергичным, с улыбкой очень лучистой, приятной» и безо всякого высокомерия:
Я был поражен, что какой-то кандидатик [наук]… а он — очень серьезно и с некоторой такой завистью и уважением… сказал, что завидует мне, что я могу писать, что он тоже хочет заняться всерьез популяризацией науки…
Я был в его доме недалеко от Курчатовского института. Там были его дети, жена… Дом производил какое-то солнечное, светлое впечатление. Очень светлое, приподнятое настроение, оптимистическое. Никакой тени печали, разочарования. Он выглядел совершенно счастливым человеком.
[420]
В одну из встреч Сахаров показал ему свою политическую работу 1968 года.
А на своей книге я написал: «Дорогому Андрею Дмитриевичу с пожеланием осуществления всех его начинаний», имея в виду несколько вещей, в том числе его политические изыскания и его желание заняться популяризацией науки. Я думал, что эти размышления он писал для себя. Не знал, что это пойдет так широко.
В.П. Карцев сохранил подаренный ему тогда Сахаровым экземпляр популярной статьи «Симметрия Вселенной» с надписью:
В. Карцеву в знак уважения и дружбы от автора. 30/IV 68 А. Сахаров.
Дарственная надпись Сахарова на английском переводе его научно-популярной статьи. Самое примечательное здесь дата 30/IV-68, всего несколько дней после завершения «Размышлений» и накануне их выпуска в самиздате. Ясно видно, что накануне своего выхода на общественную арену Сахаров жил не политикой единой, а — прежде всего и больше всего — наукой.
Самое примечательное здесь дата. Всего несколько дней после того, как Сахаров закончил свои «Размышления»:
В последнюю пятницу апреля [26.4.68] я прилетел [с Объекта] в Москву на майские праздники, уже имея в портфеле перепечатанную рукопись.
Как это понять? Человек накануне серьезнейшего политического шага с пристрастием говорит и пишет о популяризации физики, с явным удовольствием дарит оттиск своей популярной статьи о космологии, перечисляет нерешенные проблемы физики магнетизма? Тогда же, в мае 1968 года, он взял на отзыв диссертационную работу по теории гравитации.
[421]
Понять это можно так, что работы Сахарова по космологии, письмо Суслову о противоракетной обороне, популярные статьи по физике
[422] и «Размышления» — разные составляющие единого творческого подъема, который судьба ему подарила в 1966—1968 годах. Успешное возвращение в теоретическую физику укрепило его уверенность в себе и стало поэтому одной из предпосылок его публицистического дебюта. Нет только оснований думать, что он собирался переключиться на эту сферу целиком. У него были и другие не менее интересные задачи.
Однако в апреле 1968 года главной его задачей было завершить статью — самый большой его литературный труд со времени диссертации 1947 года.
Хулиганство академика
«Размышления» он писал в основном на Объекте, вечерами. Там же на Объекте, в институте, машинистка перепечатывала эту работу. Он все делал открыто. Ведь свою статью он собирался направить и в ЦК (и послал ее в июне). При его положении тайная деятельность была и невозможна. Он с уважением относился к профессионализму службы безопасности, охраняющей секретное делопроизводство. Да и по всему его складу личности он не был создан для подполья.
Судьба его рукописи, посланной Суслову за год до того, не давала особых надежд на гласность, но он был готов эту гласность обеспечить сам — с помощью самиздата.
В начале мая сахаровскую рукопись получили первые читатели, сделали какие-то замечания и признали ее событием историческим. Автор продолжал дорабатывать статью. А 18 мая, в субботу, он по какому-то делу зашел на дачу к Ю.Б. Харитону — научному руководителю Объекта.
