Голос его звучал теперь почти сострадательно, но на этот раз ему меня не обмануть, я не сяду в ту же лужу. Пистолет давил в спину, и вдруг меня охватил страх, словно не я, а он, пистолет, меня контролировал. Словно пистолет нашептывал мне, как легко удалось бы выгнать негодяя, возьми я в руки оружие. Проще простого. Я отбросила темные мысли и заявила, стараясь выговаривать слова как можно спокойнее:
– Вы не мой муж, это я знаю точно.
– Да, – мрачно признался он. – Я не твой муж.
Глаза незнакомца почернели.
– Кто вы?
– Я твое прошлое, – ответил он, поднимаясь.
Он опустил голову, и я ощутила исходящую от него силу, почувствовала, как напряжен каждый его мускул, как крепко сжаты зубы. Наши глаза встретились.
– Вспомни худшее из того, что ты когда-либо сделала, – потребовал он.
В его глазах вспыхнула ненависть или нечто другое, более давнее.
Но меня уже ничем было не запугать. Что-то во мне наглухо закрылось, и все происходящее я переживала как в кино.
Кухня залита светом, словно театральная сцена. Мебель превратилась в декорации, кухонные шумы – в фонограмму. Самозванец – в актера, ожидающего своей реплики.
– Что вам нужно? – спросила я.
– Мне нужна истина.
Нет, подумала я.
– Просто скажи правду.
Он не может этого знать!
– Что ты сделала?
Он не может ничего знать. Это исключено!
– Что ты сделала, Зара?
Я молчала.
– Это была ты.
Откуда ему известно?
– Ведь это ты сделала!
Возможно ли?
– Это ты!
Мы же были одни!
– Ты знаешь!
Нет!
– Отвечай!
Я не хочу!
– Скажи правду!
Я не могу.
– Это твоя вина!
Неправда.
– Говори. Скажи раз в жизни правду!
– Я не знаю, что вам нужно! – закричала я.
Бездна разверзлась. Перед глазами пошли круги, но не черные, а белые, а потом… Все пережитое обрушилось на меня и смешалось: звонок из Министерства иностранных дел, кошмары, аэропорт, незнакомец на моей кровати, водитель «универсала», вкус рвоты во рту, Констанция, называющая меня убийцей, руки в крови, шум, голос Лео: «Я боюсь этого человека»; оружие в платяном шкафу, глаза самозванца.
Я ничего не видела, ничего не слышала, последнее, что я ощущала – паника, нарастающая паника. Я не представляла, где я, открыла глаза как можно шире, но не увидела ничего, кроме режущего белого света, похоже, я ослепла, в ушах стоял жуткий шум, и я не только слышала, я чувствовала его всем телом, удар, толчок автомобиля, растекающийся по телу адреналин. Прошлое и настоящее смешались как ядовитые химические реактивы. Я сделала шаг назад, и еще один шаг, наткнулась на что-то, упала. Отпрянула, когда почувствовала на плече его руку, что-то твердое впилось в мои ягодицы, я напоролась на какой-то предмет, и локоть пронзила резкая боль, я поплелась дальше, попробовала проморгаться, зрение вернулось, но мир оказался размытым, очень размытым, от кухни лишь очертания, лицо мокрое, только сейчас я поняла, что плачу, ощупала лицо, нервно вытерла слезы, – нельзя допустить, чтобы наведенные мосты пошли под снос.
Рядом выросла темная худощавая фигура незнакомца, тот пристально смотрел на меня сверху вниз. Паника как желеобразная масса обволакивала все мое существо, я подумала, что отхожу в мир иной, наверное, умирающие переживают что-то подобное. Самозванец приближался, в нос ударил кладбищенский запах лилий, я достала из-за пояса оружие, поднялась на ноги, вскинула пистолет, тяжелый, холодный.
– Вон! – проговорила я, задыхаясь.
Но темная фигура не остановилась.
– Тебе от меня не отделаться. Никогда. Никогда, пока я дышу.
Фигура наступала.
Подходила все ближе и ближе.
Я ощутила во рту вкус крови и закашлялась. Сердце мое бешено колотилось, в ушах шумело, мир сделался красным, ярко-красным, глаза ослепли, тело задеревенело, до слуха донесся шепот страха, я подняла оружие, как учил Филипп, двумя руками. Прицелилась и выстрелила. Потом еще раз. Я выпустила заряд дважды.
Когда мой палец спускал крючок во второй раз, я уже сожалела о своем поступке. Я уже в ту секунду поняла: свершилось необратимое. Второй раз в жизни я сделала то, что исправить невозможно. Буря кипела во мне, буквально на миг я отвела взгляд от дороги и даже не успела моргнуть. Это все паника, я поднимаю оружие, словно подчиняясь чужому велению, всего на мгновение. Но за это мгновение в белоснежной кухне происходит непоправимое.
Человек вскидывает руки, падает на спину и остается лежать без движения на начищенном до блеска полу.
Незнакомец
Она выстрелила, успеваю подумать я, пока всем телом навзничь валюсь на пол. Проклятие, она действительно спустила курок. Не могу поверить.
Я знал, что она опасна, во всяком случае, мне казалось, что знал. И тем не менее ее недооценил.
Она, черт возьми, выстрелила.
40
В кухне совсем тихо. Я в оцепенении посмотрела на тело, лежавшее у моих ног, инстинктивно отступила на несколько шагов, словно хотела дистанцироваться не только от него, но и от того, что совершила. Уткнулась бедром в обеденный стол, положила на стол пистолет, осторожно, как в замедленной съемке. Еще несколько секунд взгляд мой был прикован к нему: пистолет лежал на столе как мерзкий черный зверек. И пока я стояла, до меня вдруг дошло, что тут не сходится.
Но ведь должен…
Волосы на моем затылке встали дыбом.
Отсюда следует только одно…
В горле пересохло, я с трудом сглотнула слюну, потом еще раз, мозг работал мучительно медленно.
Я спустила курок, дважды, человек упал на спину.
Но я не почувствовала никакой отдачи.
Не услышала никакого шума от выстрелов.
Не видела огнестрельных ран, не видела крови – ничего такого.
Я, не отрываясь, смотрела на чужака, который лежал на полу в неестественной позе. И вдруг увидела, как поднялась и опустилась его грудь, но прежде чем сообразила, что это могло означать, до моего слуха донесся злобный хохот.
Незнакомец хохотал. Он открыл глаза, сел, затем поднялся на ноги, посмотрел на меня и буквально скрючился от смеха. Он смеялся и смеялся, наверное, целую вечность, а я глупо и беспомощно на него глазела.
