Возможно, в том, что она ушла, была и его, Игоря, вина – ведь ничто просто так не происходит! Но это тоже ничего не меняло. Лара ушла навсегда.
Он чуть не умер тогда… Он так привык к ней, настолько крепко связал свое с ней и их любовью прошлое, настоящее и в мыслях – свое будущее, что оказался совершенно не готов к одиночеству. Даже в самом буквальном, физическом смысле – Лары не было рядом, комнаты нового дома отдавали пустотой, пустая постель тоже. А неумелые попытки наладить холостяцкий быт заканчивались практически там же, где и начинались. То, что он ничего не умеет и не может без Лары, удивило и разозлило Игоря. Пожалуй, это его и спасло – то, что он разозлился.
Вот тогда-то он и задумался – и о смысле жизни, и о своем месте в ней, и о прочих философских проблемах, которые принято обсуждать в интеллигентской среде, хотя тема и не принимается по-настоящему всерьез. И Игорь вдруг понял, что ничего еще не знает, словно вчера родился. О жизни без Лары он еще ничего не ведал, но… сколь заманчиво было шагнуть вперед, в пустоту, и самому разгадать все тайны…
«Я словно спал, – сказал он себе тогда, еще страдая и скорбя, но уже предполагая грядущее выздоровление, – и видел прекрасный сон, больше напоминающий сказку, чем настоящую жизнь. Идиллия Дафниса и Хлои… А хорошо, что Хлоя ушла, иначе я проспал бы всю жизнь».
Именно так он подумал перед тем, как с бутылкой виски отправиться в гости к своей соседке-художнице. Почему к ней? А к кому же еще, ведь это ее картина висела перед глазами Игоря в гостиной его квартиры. Картина, изображавшая закрытую дверь.
То, что за этим последовало, окончательно и бесповоротно изменило его жизнь, но он ни о чем не жалел. Не мог уже жалеть.
* * *
– Ну как? – спустя неделю спросил Федор Максимович. – Удалось что-нибудь разузнать?
– Кое-что… – скромно улыбнулся Славик.
– Садись, голубчик, я тебя слушаю.
Славик расположился в удобном кресле напротив своего шефа, для солидности заглянул в кожаную папочку, которую держал в руках.
– С чего начать? Вернее – с кого начать?
– Начни с главного персонажа.
– Итак, талантливая современная художница Елена Качалина в нынешнее время находится в весьма двойственном положении – от нее ушел муж.
Федор Максимович удовлетворенно кивнул головой, вертя в ладонях платиновую ручку с логотипом его фирмы. Своего волнения он никак не выдавал, хотя сердце его дрогнуло и забилось сильнее. «Одно к одному…» – машинально подумал он с удовлетворением.
– А двойственность-то в чем?
– Муж ушел – это в общем-то драма. Но наша художница несчастной не выглядит, скорее даже наоборот…
Терещенко едва заметно поморщился – Славик заметил это почти неуловимое движение и больше уж не называл Елену фамильярным словечком «наша».
– Муж ушел к кому-то?
– Да. У него безумная любовь с соседкой – этакой роковой женщиной-вамп. Зовут Ларисой. Живут они сейчас на даче мужа, довольно далеко от Москвы. Условия не очень…
– А Елена… Она одна?
– Одна. Впрочем, к ней иногда заходит сосед – это его жена ушла к мужу Елены.
– Что за сосед?
– Да как сказать… Ни рыба ни мясо.
– Нет, он не может быть ей интересен, – задумчиво покачал головой Терещенко. – Между ними ничего нет.
Славик сначала не понимал интереса своего шефа к художнице. Но он настолько почитал Терещенко, что в конце концов Елена Качалина тоже стала казаться ему необыкновенной красавицей, за которой вполне можно было немного приударить за спиной богоданной жены. То, что интерес шефа к Елене совсем не меценатский и не отеческий, он понял сразу. При своем стремлении походить на Терещенко Славик даже подумал о том, не влюбиться ли и ему тоже в какую-нибудь сугубо творческую личность. Втайне от фотомодельки, разумеется…
Он позвонил на работу Косте Качалину и узнал его новый адрес, представившись человеком, готовым дать материал для написания интересной статьи на остромодную тему. Он нашел эту чертову дачу где-то далеко за городом. Какие-то писульки в конверте он действительно привез с собой. Но, разумеется, Косте они не подошли, однако главным в той их встрече было не это. Славик совершенно очаровал влюбленную чету. В конце разговора они даже забыли, зачем приезжал к ним этот элегантный молодой человек, – для них он был уже близким другом, с которым так приятно провести время за бутылочкой роскошного вина (рискуя водительскими правами, Славик пил с ними вино, к которому у него нашлись с собой якобы случайно купленные в «Праге» пирожные…).
– Значит, Елена совсем не переживает из-за ухода мужа? – спросил Терещенко.
– Ни капельки. Или искусно делает вид, что ей все до лампочки. Ритм ее жизни, во всяком случае, никак не изменился – она сейчас оформляет книгу для одного детского издательства, издательство ею очень довольно, сообщает, что книга будет готова точно к сроку, и качество работы очень высокое… Федор Максимович, я думаю, что если женщина страдает, то все валится у нее из рук. В этом же случае – все наоборот.
– А… а кроме соседа? – рассеянно спросил Терещенко, не зная, радоваться или печалиться ему от Елениного хладнокровия. – Есть у нее еще кто-то?
– Никого. За тот срок, что я наблюдал за ней, больше никого не обнаружил.
– Расскажи-ка мне о ее муже и этой…
– Разлучницу зовут Ларисой, – напомнил Славик, вертя в руках кожаную папочку.
– Вот-вот…
– Костя – замечательный мужик, раблезианского такого типа, который и ест, и пьет, и любит от души…
– Голубчик, умеешь ты… – засмеялся опять Терещенко. – Ладно-ладно, молчу!
Он тоже слегка фамильярничал со своим подчиненным, как будто был на равных с этим молодым человеком с блестящими глазами. Федору Максимовичу нравилось немного поиграть в простого смертного.
– Да. Бывший муж мне очень понравился, правда. В нем есть что-то природное, настоящее… И Ларису можно понять – внешне он очень эффектно выглядит.
– Я его помню, – вдруг произнес, наморщив лоб, Федор Максимович, – видел на одной из выставок. Помнится, мы даже поговорить успели о чем-то… Елена нас познакомила. Ну да – это был Костя! Такой высокий, плечистый?
– Да. Они с Ларисой купили машину и еще много всякой ерунды – я их понимаю, без этих вещей в их положении прожить невозможно. Интересная деталь – мечта Ларисы и Кости из-за этих приобретений становится несбыточной, что, как вы понимаете, бодрости духа им не придает.
– У них была мечта?
– Она у них есть и сейчас. Только теперь уже в разряде несбыточных.
– Забавно… – промурлыкал Федор Максимович. В голове у него вертелись какие-то мысли, но пока еще он не представлял, какую именно выгоду можно извлечь из обнаруженной ситуации. – Так какая же была мечта у этих, которые на бивуаке сейчас живут?
