Мойра что-то пробормотала и заворочалась. Потом скинула покрывала и стала толкаться, словно желая скинуть его. Пришлось повернуться и начать успокаивать ее:
— Тише, малышка, тише. Спи, тебе надо согреться.
Но она вся пылала и даже силилась приподняться.
— Обними меня, обними!.. Мне страшно.
Она не понимала, что происходит, в ее раскрытых глазах отражались отсветы тлеющих в очаге углей. Дэвид ощутил смятение и злость. Надо как-то угомонить ее.
Но попытки укрыть или успокоить больную ни к чему не привели. Она снова скидывала покрывала и брыкалась.
— Мне жарко. Пить… Дай мне пить!..
Давиду пришлось отправиться к кадке под стеной. Он принес ей ковш воды и стал поить Мойру, как ребенка.
В какой-то миг он заметил, что Мойра смотрит на него. Вернее, не на него, а на что-то, возникшее в ее помутненном горячечном сознании. Зрачки ее были расширены, глаза казались совсем темными и лихорадочно блестели.
— Поцелуй меня! Поцелуй меня там…
Она стаскивала с себя покрывала и разводила ноги.
Этого еще не хватало! Малышке захотелось любиться.
— Ну же, доставь мне удовольствие, — молила она в бреду, обнимая его. — Поцелуй, как ты умеешь, мой медведь!.. Оближи меня… Оближи всю… И везде!
Дэвиду пришлось ее укладывать, он придавил ее своим телом, но она выгибалась под ним и бурно дышала. Еще мгновение назад такая слабая, она казалась сильной, бесстыдной и настойчивой. Рубаха ее задралась, их ноги переплелись, и, как бы Дэвид ни успокаивал ее, в какой-то момент он почувствовал, как в нем нарастает возбуждение. Черт побери! Она была такая соблазнительная… Подумать только, он ведь еще недавно думал о своей Тилли, а теперь… Он чувствовал под собой изгибы тела Мойры, охваченного горячечной дрожью…
— Ну, доставь же мне удовольствие, не томи!..
Она почти выкрикнула это, обнимая его и сладострастно стеная. При этом давила ему на плечи, словно заставляя сползти вниз. Ого, какие игры у нее были со стариком Маккензи! Гроза всей округи, барон Кинтайла, воинственный вождь — и доставлял своей красотке такие удовольствия? Но Мойра явно хотела именно этого и вилась в руках Дэвида, упрашивала:
— Поцелуй меня там… раскрой мой цветок… Дай сойти с ума от наслаждения. Сделай же это со мной!
И как ее угомонить? Особенно когда самого насквозь пронзает дрожь желания.
— Тише, говорю. Успокойся…
Со стороны послышались смешки.
— Эй, Хат, да доставь же красотке удовольствие! — раздался веселый голос Торквила. — Может, это ее оздоровит!
— Конечно, оздоровит, — хихикнув, поддержала мужа Бригитт.
Где-то зубоскалил Рори, сверху свешивались головы детей.
Ночка получалась веселой. А Мойра, ничего не понимая, продолжала настаивать: оближи ее, не томи, сделай это с ней!.. И раскидывалась под ним, горела, пылала, облизывала запекшиеся губы… Ее волосы разметались, лихорадочно блестевшие глаза смотрели прямо на него. Ее лоно было совсем рядом, терлось о его тело.
Дэвид тихо выругался сквозь зубы и лег на нее сверху. Если она так хочет, если ее это успокоит… О нет, в их с Маккензи игры он играть не намерен. Но вот она шевельнулась под ним… и он вошел в нее так легко, что только охнул.
Она была горячая и влажная. Она приняла его, будто поглотила. Миг — и он оказался так глубоко в ней, словно иначе и быть не могло. Дэвид стиснул зубы и шумно втянул в себя воздух. Она вся горела внутри и пульсировала. И он, перестав сомневаться, отдался тому, что происходило. О, какая же она была сладкая, жаркая… Он стал медленно двигаться, зарывшись лицом в ее волосы. Мойра лежала неподвижно, но в какой-то миг ее тело качнулось ему навстречу. По крайней мере, она больше не шумела.
Ритмичные шлепки от их ударявшихся друг о друга тел разносились по хижине. Тела сливались и разъединялись, ее раскинутые бедра подрагивали, его тело выгибалось дугой и опадало. Это длилось несколько минут… сладких минут, упоительных, полных наслаждения. Дэвид уже не мог сдерживаться и стал приглушенно стонать. Он слышал прерывистое дыхание женщины под собой, все более учащающееся. А потом… Потом была вспышка, и он содрогнулся всем телом, врезаясь в нее еще глубже.
Все, что было в нем, перешло в нее. Она его приняла. И когда через мгновение он приподнял отяжелевшую голову и взглянул на нее, то совсем близко увидел ее спокойное, безмятежное лицо. Мойра смотрела на него. В ее глазах не было лихорадочного блеска, глаза стали светлыми, а взгляд спокойным, даже мечтательным. Она смотрела на него, а может, в себя… Дэвид не был уверен, что она осознает произошедшее и видит его.
И все же ему надо быть осторожным с этой строптивой красавицей. Дэвид медленно скатился с нее, лег рядом, переводя дыхание. Мойра лежала притихшая, и он, решившись вновь поглядеть на нее, увидел, что она спит. Он надеялся, что она больше не будет донимать его. А может, ему этого даже хотелось?
Дэвид осторожно накрыл ее мехом. По скрипу настила на соседних нарах он догадался, что супруги тоже завелись и решили предаться любовным играм. В таких жилищах все происходит на глазах у всех. Никого не удивишь. Тем не менее Дэвиду было неприятно, что он так поступил с женщиной, находившейся в бессознательном состоянии. А еще он испытывал… нежность к ней? Удовлетворение? Успокоение оттого, что она так и не пришла в себя и не поняла, что произошло?
Через время он опять повернулся и легонько пощупал лоб Мойры. Ее кожа была все такой же горячей, но сухой. Дэвид прижал ее к себе и вскоре уснул.
Глава 6 Чужак
Бурная ночь не принесла Мойре выздоровления, и утром ей было очень плохо. Она лежала слабая и притихшая, отказывалась есть, даже воду пила с трудом. Дэвид ухаживал за своей мнимой женой, порой ощущая на себе ее взгляд — колючий и в то же время словно растерянный. Что она помнила? Дэвид присматривался к ней, однако по тому, как она хмурилась и отворачивалась, когда он, пытаясь проявить хоть какую-то ласку, гладил ее лоб, целовал руку, догадался, что ее бурная ночная вспышка была лишь данью лихорадочному бреду и Мойра ничего не помнит. Пожалуй, это принесло ему облегчение. То, что случилось между ними, не нужно ни ему, ни ей. В конце концов она пойдет на поправку, Дэвид передаст ее Эхину Баллоху, и тогда будет отнюдь не славно, если эта женщина поведает Манро, что похититель овладел его будущей женой. Что же касается скабрезных намеков Торквила или шуток Бригитт о прошлой ночи, то Мойра их не понимала или просто игнорировала.
Но все же ее состояние внушало опасения. К ночи у Мойры снова начался жар. Правда, в беспамятство она больше не впадала и, когда Дэвид попытался лечь возле нее, как прошлой ночью, зашипела на него, как дикая кошка.
— Ты можешь тут объявить меня женой, но если прикоснешься, я забуду о данной клятве и даже не побоюсь погубить свою душу! Прочь, негодяй!
