Он глубоко вздохнул. Вся жизнь промелькнула перед его глазами, и подумалось ему: «Я сейчас умру? Я боялся, что слишком люблю жизнь. Но есть тот, кого я люблю больше».
И с этой мыслью он шагнул с утеса.
И упал.
– Глупец! – вскричал он, кружась в воздухе. – Ты ошибся! – Камни метнулись к нему, и он увидел на них себя – разбившимся, мертвым. – Зачем я сделал это?
Но он уже знал ответ. Мгновением позже спокойствие снизошло на него. Ветер ревел в ушах, и скалы мчались навстречу.
А потом дрогнули звезды, вспыхнуло голубое пламя, и отца Перегрина окружило синее безмолвие. Секундой позже его бережно опустили на камни. Он сидел там почти минуту, ощупывая себя и взирая на отлетевшие ввысь синие огни.
– Вы спасли меня! – прошептал он. – Вы не дали мне умереть. Вы знали, что это грех.
Он кинулся к безмятежно спящему отцу Стоуну.
– Проснитесь, проснитесь, отец! – тряс он его, пока не разбудил. – Отец, они спасли меня!
– Кто спас? – Отец Стоун, моргая, сел.
Отец Перегрин пересказал, что с ним случилось.
– Сон. Кошмар. Ложитесь лучше спать, – раздраженно ответил отец Стоун. – Вместе со своими цирковыми шариками.
– Но я не спал!
– Ну полно, отец, успокойтесь, хватит.
– Вы мне не верите? У вас есть пистолет? Да, вот он, дайте сюда.
– Что вы делаете? – Отец Стоун подал ему пистолетик, захваченный для защиты от змей и прочих злобных гадов.
Отец Перегрин вцепился в рукоять:
– Я докажу вам!
Он прицелился себе в ладонь и выстрелил.
– Стойте!
Блеснул свет, и на их глазах пуля замерла в полете, остановившись в дюйме от раскрытой ладони. Мгновение она висела в голубом ореоле, потом с шипением упала в пыль.
Трижды стрелял отец Перегрин – в руку, в ногу, в туловище. Три пули замерли, поблескивая, и мертвыми осами упали к его ногам.
– Видите? – проговорил отец Перегрин, опуская руку, и выронил пистолет. – Они знают. Они не животные. Они мыслят, судят, им ведома мораль. Какой зверь стал бы спасать меня от меня самого? На это способен лишь человек, отец Стоун. Ну, теперь-то вы мне верите?
Отец Стоун глядел на синие огни в небе. Потом опустился на колени, молча подобрал еще теплые пули и крепко сжал в кулаке.
За их спинами разгорался рассвет.
– Мне думается, пора вернуться к остальным, рассказать им все и привести их сюда, – сказал отец Перегрин.
Когда солнце встало, они преодолели почти полпути до ракеты.
Отец Перегрин начертил на аспидной доске круг.
– Се Христос, сын Отца небесного.
Он притворился, что не слышит изумленных вздохов слушателей.
– Се Христос, во славе Его, – продолжил он.
– Больше похоже на задачу по геометрии, – заметил отец Стоун.
– Удачное сравнение. Мы здесь имеем дело с символами. Будучи изображен кругом или квадратом, Христос не перестает быть Христом. Столетиями крест изображал Его любовь и страдание. Этот круг станет Христом марсианским. Таким принесем мы Его в этот мир.
Святые отцы беспокойно зашевелились, переглядываясь.
– Вы, отец Маттиас, изобразите в стекле подобие этого круга, сферу, наполненную огнем. Пусть стоит она на алтаре.
– Дешевый фокус, – пробормотал отец Стоун.
– Наоборот, – терпеливо ответил отец Перегрин. – Мы дадим им понятный образ Господа. Если бы Христос явился на Землю в облике осьминога, так ли легко приняли бы мы Его? – Он развел руками. – Разве дешевым фокусом со стороны Создателя было привести к нам Христа в теле Иисуса? После того как мы благословим церковь, построенную нами, освятим алтарь и этот символ, разве откажется Христос обрести тот облик, что мы видим перед собой? Вы сердцем своим чувствуете – не откажется.
– Но в теле бездушного зверя! – воскликнул брат Маттиас.
– Мы уже говорили об этом много раз, брат Маттиас, с тех пор, как вернулись. Эти существа спасли нас от обвала. Они знали, что самоуничтожение суть грех, и раз за разом предотвращали его.
А потому мы должны построить церковь в холмах, жить с марсианами, найти их грехи и пути, которыми идут они, и помочь им найти Господа.
Святых отцов такая перспектива не радовала.
– Потому ли, что их вид странен? – спросил отец Перегрин. – Но что нам плоть? Лишь сосуд, куда Господь вмещает наш дух. Если завтра я обнаружу, что морские львы внезапно приобрели свободную волю и интеллект, познали, что есть грех, что есть жизнь, научились смягчать справедливость милосердием и жизнь – любовью, то я построю собор под водой. И если чудом Господним воробьи будут наделены бессмертными душами, то я наполню гелием церковь и взлечу за ними вслед, ибо все души, в любом облике, если наделены они свободной волей и знанием греха, станут гореть в аду, если не будут причащены истинной верой. И марсианскому шару я не позволю гореть в аду, потому что лишь в моих глазах это просто шар. Я закрою глаза – и передо мною стоят разум, любовь, душа, и я не могу отвергнуть их.
– Но вы хотите поставить этот шарик на алтарь! – запротестовал отец Стоун.
– Вспомните китайцев, – невозмутимо ответил отец Перегрин. – Какого Христа почитают китайские христиане? Восточного, само собой. Все вы видели изображенное китайцами житие Христа. Во что Он одет? В восточные одежды. Где ходит Он? По китайским пейзажам, среди бамбука, туманных гор и корявых сосен. Его глаза узки, а скулы – высоки. Каждая страна, каждый народ добавляют по капле к облику нашего Спасителя. Я вспоминаю Святую Деву Гваделупскую, которой поклоняется с любовью вся Мексика. Обращали ли вы внимание, что на всех портретах ее кожа смугла, как и у ее почитателей? И разве это богохульство? Ничуть. Неразумно ждать, что человек примет Бога, пусть истинного, с кожей иного цвета. Меня часто поражает, почему наши миссионеры так успешно трудятся в Африке, неся снежно-белого Христа. Наверное, потому, что альбиносы и белый цвет вообще для многих африканских племен священны. Но со временем – не потемнеет ли там кожа Христова? Форма не имеет значения – только содержание. Не стоит ждать, что марсиане примут чуждый им облик Господа. Мы должны дать им Христа в их собственном обличье.
– В ваших рассуждениях есть пробел, отец, – проговорил отец Стоун. – Не заподозрят ли марсиане нас в лицемерии? Они поймут, что мы поклоняемся не шарообразному Христу, но человеку с руками и ногами. Как мы объясним им разницу?
– Показав, что ее нет. Христос заполнит любой сосуд, который мы предложим. Тела или шары – Он везде, и каждый почитает Его под разным обличьем. Больше того, мы должны верить в тот шар, что даем марсианам. Мы должны верить в шар, бессмысленный для нас видом. Эта сфера станет для нас Христом. Нам нельзя забыть: для марсиан и мы, и облик земного Христа будут смешны и бессмысленны, как расточительство плоти.
