Практически вернуть награбленные миллионы не представляется возможным. Чтобы наложить секвестр на банковский счет, жалобщик (им, как правило, бывают новые правители развивающихся стран) должен точно сказать имя того, кто положил, а оно может быть и подставным. Затем по порядку выложить номер счета, место, где хранятся деньги или ценности, адрес банка, сумму вклада, хотя бы в первом приближении.
Как известно, секретные счета не для того открываются, чтобы сообщать сведения о вкладе лицам, которые этим интересуются и захотят вернуть награбленное. Даже если в силу его величества случая и удается узнать все эти хранимые в тайне данные, и тогда сама процедура изъятия оставляет время злоумышленнику. Достаточно позвонить, чтобы поменять код или перевести вклады в другой банк. Да и сам банкир не заинтересован, чтобы у него копалась полиция или его имя трепали в газетах. Это гарантия того, что вкладчик сумеет вовремя вывести свои «скромные сбережения» из-под удара.
Даже если все это по удачному стечению обстоятельств удастся, то заявителю придется доказывать, что он владелец, а не тот, кто их принес в банк. А это еще труднее, ибо Швейцария живет тем, что охраняет чужие тайны, для собственного спокойствия сказав, что тайны — привилегия порядочных людей. Да и все законодательство страны направлено на защиту чужих секретов независимо от их природы и происхождения. Статья 47 Федерального закона о банках и сберегательных кассах гласит: все, кто имеет доступ к секретам, если разгласит их или позволит другим нарушить профессиональные тайны, подвергаются тюремному заключению сроком на полгода или штрафу до 50 тыс. фр.; если утечка секретов произойдет вследствие небрежности и халатности, то штраф до 30 тыс. фр.; за нарушение «обета молчания» наказываются и в том случае, даже если служащий оставил службу или вышел на пенсию. Единственное исключение делается для федерального и кантонального правосудия.
Конечно, упрекать швейцарских банкиров во всех грехах человечества несправедливо хотя бы потому, что грехи появились раньше швейцарской банковской системы. Тут существует реальная дилемма: или накладывать секвестр на счета при первом требовании и приобрести доверие публики, но потерять доверие клиентов, стало быть, и их деньги, или оставить все как есть.
Криком души можно считать высказывание швейцарского министра финансов Шевалаза по дебатам о сокровищах эфиопского негуса: «По какому праву банкир может требовать у главы государства подтверждения законности вкладов?» Даже если такой вопрос был бы задан, император Эфиопии представил бы любой документ за подписью самого императора и со всевозможными печатями министров, верховных жрецов и личной канцелярии императора.
Всему находят объяснения, претендующие на оправдание. Люди не могут себя не уважать. Честный уважает себя за то, что ему нечего прятать ни от народа, ни от жены, ни от начальника. Хитрый уважает себя, что он в силах облапошить и жену, и начальника, и народ. «Медвежатник» уважает себя, что он лучше, чем те, кто имеет кембриджское образование, орудует ломом, а питомец Оксфорда — что он чище, чем английская королева, говорит на «хай спик». Порядочная женщина гордится, что у нее бриллианты от бабушки, а продажная — что ее так любят. Одним достаточно, что они уважают себя, другим необходимо уважение окружающих.
Робеспьер уважал себя и спал в жалкой и днем, и ночью освещенной лачуге, чтобы все видели, какой он честный. Швейцарские банкиры не меньше уважают себя, хотя предпочитают делать свои дела вдали от людских глаз и в тиши старинных особняков. Банкиры — не просто люди, а корпорация священнослужителей «желтого дьявола» и, как любая полутайная ложа, имеют свою рекламируемую философию или систему ценностей, призванную питать доверие окружающих и самоуважение. Без доверия банки обречены.
Финансовой основой банковской системы Швейцарии является кальвинизм с его наилучшими добродетелями: умеренностью, бережливостью и честностью. Швейцарский банкир строит свою деятельность на бескомпромиссной честности. Согласно теории, только молчание банкира оберегает добродетель, только честный человек прибегает к банковским секретам. Тайна — не что иное, как компенсация за честность. Банкир не возьмет и не даст взаймы денег людям, в добродетельности которых он не уверен, и осуществляет операции только в границах, строго очерченных церковью и государством. Извращение принципов и практическая подмена понятия «добродетель» понятием «корысть» не являются прерогативой кальвинизма. Это общепринятая, к сожалению, трактовка. Может, суровый Кальвин действительно считал, что к тайне могут прибегать только порядочные люди, ибо короли, желая избежать обвинений в грабежах и в то же время пополнить свою казну, прибегали к массовой резне богатых людей, обвиняя их во всех смертных грехах, от измены отчизне и королю до связи с дьяволом и собственной матерью. Когда обвинение, смертоносное, как ядовитое жало, — «враг церкви и короля» — перестало действовать, нашли более убедительное и лаконичное обвинение — «враг народа». Из каких бы благих намерений этот узурпатор церковной и светской власти ни исходил, но неподкупная честность женевских банкиров стала приносить свои плоды: сначала в виде доверия, затем в виде доходов, которые с каждым годом росли. Честность, приносящая доход, всегда в чести, но эта деликатная — особого вида честность. Однако когда деньги принимают и отдают вору и мошеннику, грабителю и диктатору, который превратил кровь миллионов в миллионы долларов, это порождает сомнения в разумности такой честности. Но это эмоции, а не бизнес.
Слава как о надежных банках с женевских перекинулась на остальные банки Швейцарии. Слава — это и реклама, и приток колоссальных средств. По плотности банков ни одна страна не может сравниться со Швейцарией. Имея порядка 7 млн человек населения, она открыла 4 тыс. банков.
Существуют крупные, известные во всем мире банки и банки приватные, порой без всяких указателей и вывесок. Если первые помещаются в огромных дворцах с мраморными колоннами и узорчатыми решетками, то вторые представляют собой старинные, солидные, потемневшие от времени особняки. Именно в такие банки и стремятся все те «добродетельные» люди, в которых банкиры Кальвина не сомневаются. Особняки расположены в лабиринте тихих улочек. Желающие могут попасть сюда через запасные ходы, которые выходят совершенно на другие улицы, соединяя «частные квартиры» с уютными приемными в глубине квартала. Это лишает тех, кто хочет проследить, куда пойдет владелец богатства, возможности уличить или выявить его счета.
Швейцарские законы предписывают банкирам удостовериться в личности клиента, узнать его адрес. Потенциальный клиент может протянуть удостоверение или водительские права и сообщить адрес, причем любой. Ни удостоверение, ни адрес официально не проверяются. А потому все эти «меры предосторожности» превращаются в фикцию. Да и как сомневаться в честности человека, который принес деньги!
Банкир, хотя и действует согласно принципам великого Кальвина, живет на наваре с этих денег. Банкиру неоткуда взять деньги, или он должен что-нибудь получить за хранение, а нередко и сам вынужден платить. Зарабатывает он тем, что дает деньги взаймы, полученные от вкладчика.
Богатых людей Швейцария привлекает не столько прекрасным климатом и живописными пейзажами, сколько низкими налогами на доходы. Простые смертные даже не подозревают, что такое бремя богатства! Рутинная фраза, что швейцарский франк упал или доллар поднялся, услышанная в автомобиле на далеких Гавайях, заставляет учащенно биться сердце не одного мультимиллионера. Они также знают, что такое важное дело, как изменение курса валют, нельзя пускать на самотек.
