«1. Найти особняки в районе Мясницкой ул[ицы] и пер[еулков] Гудовского, Мал[ого] или Больш[ого] Харитоньевского.
2. Найти особняк в районе Неглинного проезда, против Гос[ударственного] Б[анка].
3. Моховая ул[ица], № 6 Красильщиковой (разузнать все насчет дома).
4. Пречистенская наб[ережная], особняк найти напротив А.Д. (против этого пункта нарисованы пушки).
Тов[арищ] Нелидов в районе Мясницкой в Мал[ом] Харитоньевском пер[еулке], особняк г[оспожи] Зуттер (напротив Политехнического Общества), второй эт[аж]. Охраны в доме нет (охрана соседнего дома). В Гудовском пер[еулке], д[ом] № 5, Пастуховой, второй эт[аж] — охраны нет, 4 квартиры, в доме не живут (гараж). Дом № 6 Высоцкий, третий эт[аж] — охрана есть немногочисленная».
В помещении одной из групп найдено предписание переменить свое местопребывание и найти особняк, который бы находился на углу улицы, чтобы тем самым обладать лучшим стратегическим положением. В ночь на 12-е апреля одна из групп анархистов в 2 ч[аса] ночи заняла особняк; на протест хозяев, требующих разрешение от Советской власти, было отвечено, что Советская власть еле дышит
[735]. Это свидетельство подтверждают ряд воспоминаний современников событий. Участник московского белого подполья Эраст Гиацинтов вспоминал: «Не терял я связи и с нашими гренадерами
[736], и мы все думали, как можно восстать и свергнуть большевиков. Было образовано общество анархистов, которое было очень скоро выдано из-за болтливости некоторых дам, называвших нас «анархисты-монархисты». Мы заняли ряд домов вокруг Кремля, чтобы оттуда начать действовать против правительства. Из этого ничего не получилось, только я еще раз попал в тюрьму, где сидел несколько дней просто потому, что я был кадровый офицер»
[737].
В пользу версии о подготовке анархистами вооруженного выступления (или стоящими за ними антибольшевистскими силами) весной 1918 г. говорит и один источник из анархической среды, — свидетельство уже упомянутого выше Александра Ге, приведенное французским посланником Жаком Садулем. 8 апреля 1918 г. он писал в письме: «Накануне вновь виделся с Александром Ге, блестящим оратором, лидером анархистов-коммунистов. Пили чай в его уютном номере в «Национале». Была обаятельная супруга и еще две элегантные и красивые анархистки. Изысканные сладости, пирожные, светские разговоры (как далеко все от спартанской простоты большевистских лидеров). Ге образован, но в голове путаница, изощренный ирреализм. Ни грамма здравомыслия. Не опасен. Ге гневно обличает большевиков. Придя к власти, они только и делают, что предают принципы, чистые принципы, они переродились в обыкновенных реформистов, рабочие от них отворачиваются и сплачиваются под черным знаменем. В руках анархистов уже многие города на Юге. Ге считает, что уже сейчас может рассчитывать в Москве на несколько тысяч бойцов. Однако для действий момент еще не настал. В движение проникли монархисты, которые пытаются использовать его в своих целях. Следует прежде всего избавиться от этих темных и опасных элементов. Через месяц-два анархисты выкопают могилу для большевиков, «царству варварства придет конец». Будет основана подлинно коммунистическая республика.
«А если большевики вас опередят и начнут наступление первыми?».
«Они не посмеют», — отвечает мне Ге»
[738].
В условиях многочисленных случаев правовых нарушений со стороны анархистов, угрозы их выступления, ВЧК переходит к решительным мерам против нарастающей волны анархобандитизма. Попытки идейных анархистов отмежеваться от уголовников окончились неудачей — эту задачу «чистки» анархистских рядов взяло на себя Советское государство в лице ВЧК. 11 апреля 1918 г. под руководством Ф. Э. Дзержинского состоялось заседание ВЧК, на котором присутствовали также представители военного ведомства, городских и районных организаций Москвы. На заседании был утвержден план ликвидации анархистских точек. Особняки, занятые анархистами, были подвергнуты наружному осмотру, установлены подходы к ним. По данным разведки был разработан план операции.
Намеченное в ночь на 12 апреля 1918 г. разоружение анархистов стало, по мнению известного британского историка, «первым согласованным действием ВЧК»
[739].
В операции участвовали чекистские подразделения, 1-й автоброневой отряд ВЦИК и 4-й Видземский полк латышских стрелков, а так же части Московского гарнизона. Отряды чекистов и красноармейцев одновременно окружили известные центры анархизма в Москве, потребовав безоговорочного разоружения и освобождения самовольно занятых помещений. Относительно незначительное сопротивление анархистов было быстро подавлено превосходящими силами чекистов и солдат.
Согласно сообщению ВЧК, вооруженное сопротивление было оказано только в нескольких местах. Отчаянное сопротивление оказали анархисты в «Доме Анархии» на М. Дмитровке, в «Доме независимых» на Поварской ул., д. 9. и соседнем д. 7, в особняке Цейтлина и на Донской улице в доме Н. Д. Банкетова.
«На Поварской улице пришлось взорвать ворота, и только тогда осаженные сдались и выдали оружие;
На Малой Дмитровке анархисты, видимо, знали о предстоящем разоружении и подготовились к обороне: были выставлены пулеметы в окнах и на крышах соседних домов, расставлены часовые и даже поставлено горное орудие. На предложение сдаться раздались ружейные выстрелы, было брошено несколько бомб. После оживленной перестрелки со стороны анархистов раздался рев пушки, тогда решено было обстрелять дома, где они засели артиллерией. Первым же выстрелом было сбито установленное анархистами горное орудие, вторым разбит подъезд дома «Анархия», — еще несколько снарядов, и осажденные сдались. В доме «Анархия» найден огромный склад всевозможного оружия от револьверов до горных орудий включительно. В подвале дома обнаружены значительные запасы продовольствия.
На Донской улице отряды чрезвычайной комиссии также встретили упорное сопротивление, и только к 12 часам дня было закончено разоружение».
Красочное описание освобожденных особняков на Поварской улице дал британский военный агент Р. Г. Брюс Локкарт в своих воспоминаниях: «На Поварской, где раньше жили богатые купцы, мы заходили из дома в дом. Грязь была неописуемая. Пол был завален разбитыми бутылками, роскошные потолки изрешечены пулями. Следы крови и человеческих испражнений на обюсонских коврах. Бесценные картины изрезаны саблями. Трупы валялись, где кто упал. Среди них были офицеры в гвардейской форме, студенты — 20-летние мальчики и люди, которые, по всей видимости, принадлежали к преступному элементу, выпущенному революцией из тюрем. В роскошной гостиной в доме Грачева анархистов застигли во время оргии. Длинный стол, за которым происходил пир, был перевернут, и разбитые блюда, бокалы, бутылки шампанского представляли собой омерзительные острова в лужах крови и вина. На полу лицом вниз лежала молодая женщина. Петерс перевернул ее. Волосы у нее были распущены. Пуля пробила ей затылок, и кровь застыла зловещими пурпуровыми сгустками. Ей было не больше 20 лет. Петерс пожал плечами. — Проститутка, — сказал он, — может быть, для нее это лучше. Это было незабываемое зрелище. Большевики сделали первый шаг к восстановлению дисциплины»
[740]. Возможно, излишне натуралистическое описание и выдает отношение британского агента к разоружению анархистов, но оно же фиксирует и жертвы среди них.
