— А что ты тут делаешь? Я собирался к тебе в гостиницу.
— Я прощалась с цирком. Это моя многолетняя традиция. — Валентина тряхнула своими пышными волосами. Знакомые серёжки качнулись, ожили светящимися перекрестиями в чёрных камнях. — Обычно, перед отъездом, прохожу по кругу фойе, по его этажам, мысленно благодарю. — она изящно очертила круг кистью руки, как бы иллюстрируя маршрут. На одном из её пальцев сверкнул индийский перстень с чёрным камнем. — Затем выхожу на центр манежа и пару раз громко хлопаю в ладоши, слушаю эхо… И тоже говорю спасибо, только уже вслух. Вчера сказала спасибо гардеробной. Завтра попрощаюсь с гостиничным номером. Так каждый раз, в каждом городе. Цирк он… — живой!..
Они вышли из цирка. Не сговариваясь медленно пошли по бульвару, по которому всё это время ходили в школу. Опавшая осенняя благодать шуршала под ногами и пружинила мягким ковром. Небо синело холодным разлившимся озером. Дымящиеся костры из рыжих листьев горьким дымом тревожили сердца и слезили глаза. Валя поднесла руки к одному из таких костров:
— Хм, тепло!.. Милые «рыжики»! Мне вас жалко! Возвращайтесь поскорее в следующем году…
Пашка протянул Валентине кленовый лист. По краям он был бледно зелёным, в центре огненно-жёлтым.
— На нём сегодня ночевало солнце! — Валя ослепительно улыбнулась и Пашке показалось, что солнце, о котором только что она вспомнила, осветило весь мир! — Я сохраню этот листик на память об этом городе, сегодняшней осени и о нашей встрече. Помещу его в рамку…
Валя шла по бульвару, поддавая ногами листья и смеялась. Она была удивительно проста и в то же время бесконечно загадочна и недоступна, как мерцающая в небе яркая звезда. Пашка молчал, трепетал и улыбался.
Впереди появился пруд с плавающими утками и согбенными ивами по бетонированному берегу. Осеннее солнце плескалось в холодной воде, брызгая солнечными зайчиками на ветви деревьев и лица прохожих, рождая на зеркальной поверхности мелкую рябь и переливающиеся осенние мурашки.
— Смотри, кафе, зайдём? — Валентина вопросительно посмотрела на Пашку. Тот неопределённо пожал плечами.
Помост застеклённого балкона нависал над прудом, широкое окно играло от воды разноцветьем солнечных бликов. Пахло хорошим кофе, ванилью и ещё чем-то необыкновенно вкусным. Играла тихая музыка в стиле блюз.
Валентина села в подставленный Пашкой стул, положила подаренный осенний лист на стол, растегнула куртку и расправила лёгкий шарфик. Распахнутая куртка открыла полупрозрачную блузку. Под ней виднелись кружева красивого бюстгальтера и рельефы приоткрытой груди. Уличить Валентину в сознательной демонстрации своих прелестей было невозможно, оторвать взгляд от волнующих чар её стройного, молодого, потрясающе сложённого тела тоже не было сил…
Принесли меню. Валя неторопливо развернула глянцевую обложку. Её зелёно-серые глаза заскользили по странице. Пашка вглядывался, в который раз пытаясь рассмотреть зрачки. Он их вроде видел и не видел, растворяясь в бездонной изумрудной зелени женских глаз. Он тонул, погибал. И снова не мог отвести взора от никогда ранее не виденной им красоты. Официант тоже замер, приокрыв рот, вперя свой хищный взгляд в лицо Валентины и плотоядно разглядывая модно одетую красавицу. Пашка всей своей мужской сутью почувствовал, как тот совсем не платонически разглядывает его девушку. Внутри молодого парня, как цунами, начала расти волна ревности, готовая вот-вот выплеснуться бедой.
— Значит так! — Валентина, как Посейдон, одним эффектным и повелительным взмахом руки остановила зарождающийся шторм, в мгновение ока вернув тихий морской бриз. Официант сделал подчёркнуто внимательное лицо. Пашка посмотрел на Валю. — Два кофе по-восточному на песке, два хороших кусочка «Наполеона», две порции крем-брюле и шампанского.
При последних словах Пашка вздрогнул, его лицо чуть дёрнулось и он был готов взроптать, но не успел.
— Один бокал, и похолоднее, пожалуйста! — она с улыбкой метнула короткий взгляд в сторону Пашки. — И не задерживайте заказ! — с повелительными нотками в голосе объявила Валентина.
— Уже лечу-у! — игриво пропел официант.
— Лети, лети, коллега! — Валентина повернулась к Павлу.
— Вы тоже официантка?
— Она — «Ангел»! — с вызовом неожиданно вступил в диалог Пашка.
— А-а! О-о! — запутался в междометиях официант. Он продолжал рассматривать Валентину, кивнул на её серёжки и тоном знатока вопросительно-утверждающе произнёс:
— Чёрный агат!..
— «Блэк Стар»! — с подчёркнутым превосходством осадил «знатока» ювелирки Пашка. — Куплено в Индии!..
— Он подарил! — Валентина с наигранным восхищением посмотрела на своего парня. Тот было сделал протестующее движение, но Валентина перехватила его руку и сжала в своих. Со стороны казалось, что она в очередной раз страстно благодарит его за подарок.
— Оу! — только и смог сказать официант, сбитый с толку простотой спортивной одежды молодого парня и его возможностями делать такие подарки своей роскошной красавице. — Лечу мигом! — Он раскинул руки, изобразив самолёт, и «улетел» в сторону барной стойки.
— Значит так, мой дорогой защитник! Слушай и запоминай! Я за себя сама постоять могу. Кожей чувствую, когда на меня смотрят мужики, и как! Так что не заводись по пустякам, не порть себе настроение. А за «Ангела» спасибо, лихо ты его!..
Пашка был невероятно польщён похвалой Вали, но в то же время её уверенный и назидательный тон мгновенно сделали из него послушного первоклашку, сидящего за партой. Он и руки сложил так же.
— Жарких! По поведению пять с минусом! — тоном учительницы объявила Валентина.
— Почему с минусом?
— За несдержанность и за неумение пить шампанское!..
Пашка съёжился, вспомнив свой позор. Он заёрзал, опустил глаза и тут же в душе пожалел, что согласился на это дурацкое свидание. Ну зачем ему эти воспоминания, когда он и так их не может забыть!
— Ты мне тогда столько нежных слов наговорил, я таких и не слышала! У тебя много женщин было в жизни? Ты уже многих любил, что так красиво умеешь говорить? — глаза Вали смеялись, прыгали чёртиками, флиртовали нагло и подчёркнуто бесстыдно.
Пашка снова провалился в какую-то яму, где был беспомощен и беззащитен. Он ничего не помнил из событий того вечера: что говорил тогда, как вёл себя? Помнил только, что ему было очень плохо и безумно стыдно из-за этого. Были ещё какие-то обрывки воспоминаний, то ли приснившиеся, то ли явь, бесформенные и бессмысленные, словно старые фотографии с выцветшими лицами. Ему стало вновь стыдно. Он густо покраснел.
— Ты чего? — удивилась Валя. — Э-эй, Паша-а!..
— Я ничего не помню, честно! Мне стыдно за тот вечер…
— Да брось ты, я пошутила! Всё было нормально! Там некоторые напились вообще вдрызг! Ты-то потихоньку ушёл, поэтому ничего не видел. Если кому и стесняться, то только не тебе. Ну, чуть захмелел… Я тоже была, как бы это помягче выразиться… А вот слова твои, правда, забыть не могу! Хм, красиво говорил!..
