Федор Августович Степун, писатель и философ, в Первую мировую служил в армии. Он был тяжело ранен на Рижском фронте. Его избрали во Всероссийский Совет рабочих, крестьянских и солдатских депутатов, некоторое время он служил в Военном министерстве.
Но верные правительству войска, прежде всего казачьи полки, сорвали попытку государственного переворота.
Максим Горький писал жене из Петрограда: «Худшее – толпа, обыватель и тот «рабочий», тот солдат, который действовал 3-го и 4-го. Это – сволочь, трусливая, безмозглая, не имеющая ни капли, ни тени уважения к себе, не понимающая, зачем она вылезла на улицу, что ей надо, кто ее ведет и куда? Видела бы ты, как целые роты солдат при первом же выстреле бросали винтовки, знамена и били башками окна магазинов, двери, залезая во всякую щель! Это – революционная армия, революционный свободный народ!»
Отошедший в те годы от большевиков Леонид Красин (после Октября он войдет в советское правительство) писал жене: «Ну, большевики таки заварили кашу, или, вернее, пожалуй, заварили не столько они, сколько агенты Генерального штаба и, может быть, кое-кто из черной сотни. «Правда» же и иже с ней дали свою фирму и сами оказались на другой день после выступления в классически глупом положении… Если правдисты хотели осуществить какой-нибудь «план», вроде захвата власти, смены правительства и т. и., то, конечно, они себе самим обязаны провалом. Большей организационной беспомощности и убожества, отсутствия намека на какую-либо осознанную и поставленную себе цель трудно представить… Совпадение всей этой истории с наступлением немцев на фронте слишком явное, чтобы могло оставаться сомнение, кто настоящий виновник и организатор мятежа».
Питирим Сорокин вспоминал, как приехал в Таврический дворец, где открылось совместное заседание Совета крестьянских депутатов и Совета рабочих и солдатских депутатов. Атмосфера была напряженная. Под аккомпанемент выстрелов Чхеидзе открыл совместное заседание.
– От имени руководства Советов, – сказал меньшевик Федор Ильич Дан (депутат 4-й Думы, член ЦК РСДРП), – я вношу предложение: все члены Совета, здесь присутствующие, должны присягнуть, что сделают все от них зависящее – даже ценой жизни, если понадобится, – чтобы подавить бунт против Советов и революции. Тех, кто не желает давать такую клятву, немедленно вывести из нашего состава.
Воцарилась полная тишина, потом раздались оглушительные аплодисменты. Большевики возражали:
– Протестуем! Взгляните на море рабочих и солдат, окруживших это здание! От их имени мы требуем, чтобы Совет объявил Временное правительство низложенным. Мы требуем, чтобы война немедленно была окончена. Мы требуем установления диктатуры пролетариата. Время колебаний прошло. Подчиняйтесь революционному пролетариату.
– Так чего же вы все-таки хотите? – спросил председатель. – Диктатуры Совета или вашей собственной диктатуры над Советом? Если первого, тогда прекратите угрожать, садитесь, дождитесь решения Совета и подчиняйтесь ему. Если, напротив, добиваетесь диктата над Советом, то что вы тут делаете? У всех в этом зале нет ни малейшего сомнения в ваших намерениях. Не «вся власть Советам», а «вся власть вам». Для этого вы провоцируете гражданскую войну. Ну что же, мы принимаем ваш вызов. Уходите и делайте свое подлое дело.
Судебное следствие по делу большевиков вела Петроградская окружная палата. Министр юстиции Временного правительства Павел Переверзев передал газетам подготовленные его аппаратом материалы о связях большевиков с немцами. Газета «Живое слово» опубликовала материал под шапкой «Ленин, Ганецкий и компания – шпионы!».
Вот что писало «Живое слово»:
«16 мая 1917 года начальник штаба Верховного главнокомандующего препроводил военному министру протокол допроса от 28 апреля сего года прапорщика 16-го Сибирского стрелкового полка Ермоленко. Из показаний, данных им начальнику Разведывательного отделения штаба Верховного главнокомандующего, устанавливается следующее. Он переброшен 25 апреля сего года к нам в тыл на фронт 6-й армии для агитации в пользу скорейшего заключения сепаратного мира с Германией…
Офицеры Германского генерального штаба… ему сообщили, что такого же рода агитацию ведет в России агент Германского генерального штаба… Ленин. Ленину поручено стремиться всеми силами к подрыву доверия русского народа к Временному правительству… Деньги и инструкции пересылаются через доверенных лиц… Военной цензурой установлен непрерывный обмен телеграммами политического и денежного характера между германскими агентами и большевистскими лидерами».
Утром 5 июля войска захватили редакцию большевистской «Правды». Толпа устроила погром в «немецком гнезде». 6 июля Временное правительство приняло решение привлечь к судебной ответственности «всех участвовавших в организации и руководстве вооруженным выступлением против государственной власти». В тот же день правительство запретило революционную пропаганду в армии и ввело смертную казнь на фронте.
«Газеты, – вспоминал помощник Керенского и известный социолог Питирим Александрович Сорокин, – опубликовали документы, подтверждающие, что перед возвращением в Россию большевистские лидеры получили большие суммы денег от немецкого Генерального штаба. Новость вызвала всеобщее и единодушное негодование.
– Изменники! Немецкие шпионы! Убийцы! Смерть им! Смерть большевикам!»
«Я прекрасно помню, как всюду поднялся злой шепот и угрожающие большевикам речи, – вспоминал Степун. – Дворники, лавочники, извозчики, парикмахеры, вся мещанская толпа Петрограда только и ждала того, чтобы начать бить «товарищей», жидов и изменников… Керенский мог с гордостью заявить из открытого окна штаба округа собравшейся толпе, что русская революционная демократия не допустит никаких посягательств, откуда бы они ни исходили, на ее священные завоевания: «Да здравствует земля и воля, да здравствует Учредительное собрание!»
Руководители Временного правительства не одобрили поступка министра Переверзева, который отдал материалы следствия журналистам. Он ушел в отставку и отправился на фронт.
Осип Петрович Герасимов, заместитель министра просвещения во Временном правительстве, в разговоре с глазу на глаз с князем Львовым сказал:
– Как министр внутренних дел, вы обязаны арестовать Ленина.
– Как вы хотите, чтобы я это делал? На следующий же день Совет рабочих депутатов потребует его выпустить.
– Я предлагаю вам такую комбинацию. Назначьте меня министром внутренних дел. Я обязуюсь немедленно и без вашего ведома арестовать Ленина, который при попытке к бегству будет тут же убит.
Новый министр юстиции Павел Малянтович распорядился «Ульянова-Ленина Владимира Ильича арестовать».
Ленин обреченно сказал Льву Троцкому:
– Теперь они нас перестреляют. Самый для них подходящий момент.
Борис Никитин, начальник контрразведки Петроградского военного округа, считал лидеров большевиков платными немецкими агентами. Никитин прихватил с собой помощника прокурора, пятнадцать солдат и поехал на квартиру Ленина. Владимир Ильич и близкий к нему Григорий Зиновьев, член ЦК и один из редакторов «Правды», скрылись из города, боясь суда и тюрьмы.
