– Да кто этих сектантов знает, что у них на уме? Может, для каких-нибудь своих обрядов, или жертвоприношений? Но это так… в порядке бреда. – Алексей поднялся и жестом показал, что привал окончен.
Когда пришли в лагерь, навстречу им выскочил маленький вислоухий пёс. Но он не вилял хвостом, и не рычал. Наскоро обнюхав им ноги, он сел, повернул голову и призывно тявкнул, словно сообщая о выполненном задании.
– Нашла, да? – улыбнулся милиционер, сидящий на корточках рядом с чугунным надгробием, потом встал и пошёл им навстречу. – Сержант милиции Гребнев, – представился он, поднеся руку к фуражке. – А вы, я полагаю, хозяева палаток?
– Обыск? – спросил Алексей.
– Пока просто проверка по факту пропажи человека. Ждём вас.
– И чего удалось обнаружить?
– Пока ничего, мы только что прибыли. Пробежались с Мухой вокруг, обнюхали. Убедились, что хозяйка вон того халата пешком с пляжа не уходила.
Алексей увидел висящий на ветке халатик Антонины и вспомнил, как расстегивал его вчера в бане. Кровь застучала в горле и висках.
– Она уплыла на лодке, – хрипло сказал он.
– Это мы тоже уже выяснили. Осталось понять, куда и зачем. У кого-нибудь есть предположения? – он пытливо обвёл всех взглядом.
– Есть, – вздохнул Алексей.
В этот момент из леса появился второй милиционер. Если бы не форма, его можно было бы принять за пенсионера-грибника. Он медленно шёл, внимательно глядя себе под ноги и опираясь на посох странной формы.
– Нашёл что-то, Михалыч? – крикнул Гребнев.
– Да… пара сыроежек и вот, – он потряс в воздухе веслом.
– Как оно могло там оказаться? – удивился Алексей.
– Хм, интересно, – прищурился Гребнев.
Старый милиционер подошёл и бросил находку на песок. Алексей наклонился, чтобы поднять.
– Не трогай! – приказал Гребнев. – Это вещдок!
– Вещественное доказательство? Чего?! Что я закопал девку в лесу веслом вместо лопаты?
– Отставить шуточки!
– А у тебя что? – спросил Михалыч молодого напарника.
– Муха показала, что след обрывается возле воды. А ещё она как-то долго и странно крутилась возле вон той плиты.
Михалыч оглянулся, потом по-стариковски медленно подошёл к надгробию и замер, печально покачивая головой.
– Как она здесь оказалась? – спросил он, наконец.
– Мы вчера со дна достали, – ответил Алексей.
– Со дна? – удивился старик. – Охо-хо. Лучше бы вы её не трогали. Совпадения, конечно, но… как-то так всё время получается, что стоит только эту девушку потревожить, непременно жди беды.
– Но мы же не знали…
– Да понятно, – Михалыч махнул рукой. – Думал, больше не увижу её на своём веку. – Он оставил плиту и подошёл к Гребневу. Тот, сморщившись от мозгового напряжения, глядел на весло.
– Да в воде я его нашёл, – усмехнулся старик. – Вон там у берега. Подобрал и пошёл лес осматривать.
– Тьфу, – Гребнев поднялся. – Шуточки у тебя…
– Ну что, – обернулся Михалыч к Алексею. – Собирайте палатки, поедем в отделение протоколы писать.
– А может, лучше здесь?
Старик нахмурился и покосился на плиту.
– Я бы вам не советовал оставаться здесь ещё на одну ночь.
Когда вся команда в ожидании катера понуро расселась на рюкзаках, Михалыч устроился чуть поодаль на бревне, прикурил папироску и, ни к кому не обращаясь, как бы сам с собой предался воспоминаниям:
– Мы с этой Шеломовой давно знакомы. Был тут в Тургояке один ухарь, Фазаном звали. Он тогда на озере, что называется, «Шишку держал», браконьерили нагло, в открытую. Бывало до того оборзеют, что бредень посреди дня на городском пляже тянут. Хапнул я с ними горя. Я ж тогда здесь участковым был. Так вот: говорят, Фазан надгробие это к себе на базу с острова и перетащил. В целях сохранения, так сказать! Коллекционер чёртов! Тут и началось. Сначала девка у них потонула, потом ещё одна… А потом и самого Фазана зарезали.
А плиту эту другой бандит к себе на базу перевез. Чем она их так привлекала? Тот золотишком промышлял, целую артель сколотил. Они из городского пруда, где драга уже прошла, промытый песок экскаватором в «Зилок» грузили везли к себе на зады и дедовским способом, ещё на раз перемывали. Вроде глупость, да? А дело в том, что драги государственные тогда, только песок золотой добывали. А самородки вместе с камнями за борт. Бывало с одной ходки до стакана «жучков» из якобы пустого уже песка доставали. Казалось, живи, богатей да радуйся. Но как только он плитой этой завладел, так его и взяли с поличным. Совпадение, конечно, но, как Гребнёв выражается, «прикольно».
– Понеслась душа в рай! – беззлобно хмыкнул Гребнёв. – При чём тут плита-то? С их делишками они бы и без неё долго не протянули.
– Да я ж и говорю – совпадения, – развёл руками Михалыч. – После Шамана, кстати, совпадения эти и приметили.
– Какой такой Шаман? – удивился Гребнев.
– Был такой. Из староверов. – Михалыч снова погрузился в воспоминания. – Здоровый, метра под два. И голос у него такой был низкий, грудной. Поговаривали, что он пением своим даже хвори всякие изгонял, за то и звали Шаманом. Вот он плиту обратно на остров и отвёз, а потом слёг, и буквально месяца за два сгорел. Говорят, рак. Когда хоронили, гроб вдвоём поднять могли, а при жизни в нем все сто двадцать килограмм было.
С тех пор, вроде, поуспокоилось всё. А лет через пять она снова с острова исчезла, и я уж надеялся, что с концами. И опять вот на́ тебе. Всплыла, не ждали!
– Ну вот, наконец-то катер, – с облегчением произнёс Гребнёв.
К пляжу подошёл тот самый спасательный катер. На нём прибыла Светлана и, почему-то избегая разговоров с Алексеем, быстро собрала свои вещи, подобрала уже сложенную палатку и отвезла всё на яхту. Туда же погрузили пустые баллоны и другое снаряжение, взятое напрокат в дайвклубе. На яхте так же пришлось отправить Слона, поскольку катер был шестиместный.
Когда рюкзаки были погружены, все расселись по лавкам и ещё раз окинули взглядом опустевший пляж. На песке одиноко чернело надгробие.
– Хоть территорию огораживай, чтобы никто здесь больше не вставал, – нахмурился Михалыч.
– Может, проще увезти её куда-нибудь? – спросил Алексей. – Например, в краеведческий музей, или на кладбище?
– Кто повезёт-то?
Мотор зарычал, и катер отчалил от берега.
В отделении Алексей ещё раз подробно рассказал о вчерашнем вечере и об утреннем исчезновении Антонины. Гребнев записывал, Михалыч сидел в кресле и делал вид, что внимательно слушает, периодически зевая.
– Куда, по-вашему, она могла поплыть? – спросил Гребнев.
