Эти задержки в наступлении показали, что участие во вторжении планерных и парашютных десантов, по сути, оказалось неудачным, как и множество других аналогичных попыток во время этой войны. Но из его опыта можно извлечь уроки на будущее. После десантирования с воздуха всегда существует элемент опасности, даже если свести к минимуму ошибки во время высадки или хорошо подготовиться и не допускать их.
В иной обстановке было бы громадным заблуждением использовать какие-либо уроки из высадки союзников на Сицилии. Во всех десантных операциях союзников на Сицилии цели выбирались таким образом, чтобы они находились в пределах радиуса действия их истребителей наземного базирования. Этим и объясняется отказ от высадки на северном побережье Сицилии, а позднее выбор Салерно для высадки десанта. В любой будущей войне такого ограничения не будет. В любой войне в будущем эскадрильи истребителей будут иметь свои базы на побережье или на борту авианосцев, что обеспечит настоящее прикрытие высадки с воздуха. Это до такой степени расширяет выбор целей для десантирования, что каждый обороняемый объект на берегу должен быть готов к подобной неожиданности.
Завершая анализ, следует еще отметить, что у только что высадившихся сил слабым местом являются тыловые коммуникации. Тем не менее, силам вторжения, имеющим превосходство на море и в воздухе, легче защитить от противника морские пути снабжения, нежели сухопутные, потому что их в любой момент можно изменить или направить морской транспорт в обход. Кроме того, морские коммуникации всегда обеспечены собственными противовоздушными средствами.
Чтобы правильно оценить повсеместное преимущество морского десанта, надо увидеть это своими глазами. 12 июля 1943 года я находился на побережье всего в нескольких километрах от Эйзенхауэра и был свидетелем той же самой картины, поэтому и готов подписаться под словами, которыми он описывал ее американскому начальнику штаба: «Я должен сказать, что вид сотен кораблей и десантных судов, действующих вдоль береговой линии к востоку от Ликаты, стал незабываемым». Он и стал незабываемым, но для меня не так, как для Эйзенхауэра!
Я описал здесь перспективы для атакующей стороны во время крупной десантной операции, и именно с этой исходной точки лучше всего судить о положении обороняющейся стороны. Прежде всего необходимо опровергнуть утверждение, будто высадку на Сицилию невозможно было предотвратить по различным причинам, включая «предательство итальянских официальных кругов», «всем известные трудности командования со стороны «Оси» или просто несоразмерность противостоящих сухопутных сил. Неудача обороны была вызвана тактическим, материально-техническим и стратегическим превосходством сил морского десанта, знавшего, как использовать свое господство в воздухе и на море. Побережье всегда растянуто, и в его обороне задействован многочисленный контингент. На Сицилии было то же самое, что и в континентальной Италии, в Нормандии – то же, что в Корее, когда 15 сентября 1950 года Макартур без труда высадил свои войска на побережье в тылу противника, наступавшего из Северной Кореи на юг.
На Сицилии не было сплошной линии береговых укреплений, а несколько стоявших там батарей не могли сравниться с мощью корабельной артиллерии противника. Тогда имелись разногласия по поводу их размещения. Морские специалисты хотели поставить их на открытые передовые позиции, где они могли быть эффективными против десанта еще до того, как тот высадится на берег. Однако высадку никогда не проводят напротив батарей, не понесших никаких потерь. Поэтому армейское командование выступало за размещение батарей в глубине острова, вне зоны видимости для военно-морских сил противника, и ввод их в действие уже после высадки десанта. Самой сильной частью обороны были 88-миллиметровые зенитные орудия люфтваффе. Некоторые из них пришлось отозвать для защиты Мессинского пролива. Но к сожалению, люфтваффе так и не поставило в известность об этом армейское командование.
Вопрос об обороне в глубине острова никогда не стоял. Реальный фронт на побережье, который предстояло защищать, имел протяженность 800 километров. Даже если бы там не было итальянских дивизий береговой обороны, – а их в любом случае можно было считать бесполезными, – четыре имевшиеся в наличии итальянские армейские дивизии и две немецкие никак нельзя было разместить в линию вдоль побережья.
Спор, который позднее возобновился во Франции между Роммелем, сторонником жесткой береговой обороны, и Рундштедтом, который хотел действовать посредством мощных мобильных резервов, уже был решен во время того разминочного вторжения на Сицилию. К счастью, Кессельринг и Гуццони сходились во взглядах по этому вопросу, и у меня не было разногласий с этим итальянским генералом. Поэтому шесть мобильных дивизий держались в качестве резерва двумя большими группировками вблизи побережья: одна на западе, другая на востоке.
Поскольку относительно такой диспозиции было полное единодушие, трудно понять заявление Кессельринга, что он считал, что германские дивизии «имели в кармане приказы о выступлении и знали, что делать», а также что мобильная оборона должна быть следствием собственной инициативы. Позже я имел возможность наблюдать, как Кессельринга весьма удручали тщетные попытки сбросить противника в море у Анцио, и также его расстроило сообщение о высадке союзников в Нормандии. Его замечания по этому поводу навели меня на мысль, что он никогда не разделял моих скептических взглядов на возможность отражения десанта противника, обладающего превосходством в воздухе и на море, следовательно, его оценка была ошибочной.
Мы с Гуццони никогда не сомневались в том, что максимум наших возможностей – это борьба за выигрыш времени. Не имело смысла отдавать мобильным силам своего рода мобилизационный приказ. Приказы и операции должны были соответствовать меняющимся условиям войны.
Я был уверен в поддержке со стороны Кейтеля и Варлимонта. Что касается Гитлера, то похоже, что в тех случаях, когда он подпадал под влияние оптимиста Кейтеля, он был склонен изменить свою прежнюю оценку обстановки. Слишком хорошо известно, что он предпочитал людей и мнения, которые побуждались эмоциями, тем, что полагались на профессионализм.
И все же следует признать, что большинство германских военачальников разделяли мнение Кессельринга. Они явно не смогли понять изменения, произошедшие в ходе этой войны, – переход от чисто сухопутных боевых действий к совместным наземным, морским и воздушным операциям, которые только и могут оказаться решающими. Среди младших чинов существовала своего рода моребоязнь – страх перед тем, что, покидая плавсредства или находясь на них, пехота обязательно попадает под смертельный огонь. Подобная ментальность была объяснима для жителей континента. Тем не менее нет места для сомнений в том случае, когда одна сторона фактически обладает только одним видом вооруженных сил, а вторая для достижения своей цели может использовать на полную мощь все три.
КОНЕЦ КОАЛИЦИОННОЙ ВОЙНЫ
Поскольку все будущие войны будут войнами коалиций, опыт стран «Оси» в этом плане может оказаться в какой-то степени полезным. Во всех известных мне оценках Сицилийской кампании с германской стороны красной нитью проходят недоверие, разочарование и даже ненависть по отношению к итальянскому союзнику. Такие настроения совсем неоправданны. Действительно, итальянские вооруженные силы на Сицилии едва ли вообще принимали участие в боевых действиях, но они и не предавали нас. Немцы не понимали ментальность итальянцев и их язык. Я хорошо знал итальянский и потому мог их лучше понимать. Моя двухлетняя дипломатическая работа при франко-итальянской комиссии по перемирию помогала мне постигать итальянскую военную политику и позицию итальянского Генерального штаба изнутри.
