Следует также принять во внимание, что хотя аэродромов на Сардинии и Корсике достаточно, но их порты не очень пригодны для крупных десантных операций и одновременной подготовки к вторжению на континент.
Возможно, союзники опасались также, что бросок с двух этих островов в район Ливорно приблизит их вплотную к главным немецким авиабазам в долине реки По, значение которых они склонны были преувеличивать. Если бы они там высадились, им пришлось бы уничтожить военно-морскую базу в Ла-Специи, по-прежнему хорошо защищенную батареями ПВО. Но выход в море итальянского флота мог быть только жестом отчаяния, поскольку у него не было поддержки с воздуха.
Кроме того, существовали дополнительные аргументы в пользу вторжения на континент, и их тоже стоит рассмотреть, хотя они исходили из стратегической концепции, которая уже устарела. В соответствии с этой концепцией тактическая авиация играет важную роль в боевых действиях на суше, что подтверждал доклад Маршалла: «Действуя из Фоджии, наши тяжелые бомбардировщики легко могли наносить удары по горным перевалам в Альпах, по авиационным заводам в Австрии и фабрикам в Южной Германии, они могли также атаковать промышленные центры и коммуникации на Балканах, ослабляя тем самым давление на Красную армию». В том же докладе описано, как придется прервать снабжение вступивших в тяжелые бои сухопутных войск союзников в последующие за высадкой недели, для того чтобы развернуть в районе Фоджии крупную авиационную базу. Этот район более подходил для подобных целей, чем любая другая часть Южной или Центральной Италии. Только для авиации союзников был предназначен флот общим тоннажем 300 тысяч тонн. На континент доставили 35 тысяч человек летного состава, ввели в действие десять аэродромов со стальными взлетно-посадочными полосами – и все это за три недели. Кроме того, были организованы склады горючего, протянуты трубопроводы, построены ангары для самолетов, ремонтные мастерские и пр. Маршалл не отрицает, что это было трудное решение: проделать все за счет сухопутного фронта, пренебрежение которым позволило немцам укрепить свои оборонительные позиции. Мы знаем, как дорого должно было обойтись это укрепление союзникам.
Только в конце войны я понял, насколько же командование союзников полагалось на свою авиацию, чтобы принять скоропалительное решение. Только тогда у меня появилась возможность побеседовать с главкомом союзных военно-воздушных сил. Он поинтересовался, почему неоднократное разрушение союзниками путей снабжения через перевал Бреннер не заставило немцев прекратить сопротивление. Кажется, он был чересчур оптимистичен в отношении возможностей тактической авиации. Генерал сэр Гарольд Александер (ныне граф Александер) докладывал Объединенному англо-американскому штабу, что даже в декабре 1944 года, когда базы союзников значительно переместились дальше на север, воздушная разведка за двадцать семь дней этого месяца установила, что все разрушенное бомбардировками немцы быстро восстанавливали.
Американский генерал Марк Кларк в своей книге «Обдуманный риск» тоже называет «принятием желаемого за действительное» расчет союзников на то, что с немцами удастся справиться с воздуха, просто постоянно разрушая их пути снабжения в Альпах и в узкой тыльной части итальянской территории. Что бы сегодня делали союзники, оказавшись в подобной ситуации? Это большой вопрос. Высадились бы они снова на континенте ради какой-то политической демонстрации с целью создать себе большую авиабазу, будучи не в состоянии даже отрезать южные германские силы, находящиеся в Калабрии? Захотели бы они снова целый год вести кровопролитные сражения вроде тех, что было под Кассино, или предпочли бы вести затяжную кампанию, продвигаясь на север вдоль итальянского «сапога», чтобы просто выйти к «Готской линии»? Или же они учли бы свой собственный опыт на Тихом океане и поняли, что против противника, уже побежденного в воздухе и на море, самым эффективным было бы комбинированное использование военно-воздушных, морских и сухопутных сил?
Классическая военная наука гласит, что противника следует атаковать в самом слабом его месте, а не в самом сильном. Самыми слабыми нашими местами были Сардиния и Корсика. Это были непотопляемые авианосцы, которые союзники могли использовать в качестве баз для осуществления авиационной поддержки операции между Пизой и островом Эльба.
Возможно, союзникам было даже ни к чему собирать там свои конвои, так как они могли отправлять их из более удаленных портов и во время переходов держать их под более надежной защитой, чем при любой десантной операции. Чтобы понять значение островов, следует только вспомнить, как в течение всей войны союзники использовали непокоренную Мальту для господства на средиземноморских путях между востоком и западом. Если осенью они организовали плацдарм так далеко на севере континентальной Италии, то должны были отвлечь или даже отрезать достаточно крупные силы немцев, что значительно бы ускорило всю Итальянскую кампанию. Однако вместо этого союзники просто попытались схитрить, направив на Корсику командование 7-й американской армии (Паттона) без самой армии. Не знаю, удалась ли эта хитрость, но, во всяком случае, германская группа армий на нее не отреагировала.
Поэтому я придерживаюсь того мнения, что союзники сильно переоценили сухопутный аспект кампании в Италии, а также полезность своей тактической авиации.
Разумеется, рассуждения мои чисто умозрительные, так как мы не можем сказать, каковы были бы результаты в случае принятия иного решения. Сомнительно также, что исследования в этом направлении окажутся полезными в будущем. Маловероятно, что когда-нибудь Италию снова будут захватывать с севера на юг или наоборот.
Глава 5
СРАЖЕНИЕ У КАССИНО
ПРОРЫВ «ЛИНИИ БЕРНХАРДА»
Я испытал облегчение, когда 8 октября 1943 года принял командование 14-м танковым корпусом. После неопределенных должностей офицера связи при итальянском главнокомандующем на Сицилии и Сардинии я получил наконец нормальное назначение командиром в войска. На островах я был один, не имея рядом ни немецких высших офицеров, ни обычной командной структуры, ни четко сформулированных полномочий. Однако на меня была возложена ответственность за проведение операций с германской стороны, и я носил впечатляющий титул «командующего вермахтом», а это подразумевало, что под мою власть переходят все виды вооруженных сил, как и должно было быть во время военных действий на островах такого типа. Однако даже в обычных условиях части люфтваффе и СС признавали власть местного командующего только в тактическом отношении, сохраняя свои собственные каналы связи для всех прочих служебных вопросов. Менее всего они были готовы принять власть армейского генерала, специально назначенного и не имеющего собственной линии связи.
Резонно было предположить, что свое новое назначение я получил в качестве признания за проведенную на островах операцию, которая не дискредитировала меня. Такие мысли ободряли. По-моему, я сделал все, что было в моих силах в тех неблагоприятных условиях, и признание Верховным командованием моих заслуг не вызывало сомнений.
Я хорошо понимал, что новое назначение предполагало более серьезное мое участие в войне на сухопутном фронте в Италии – в западном его секторе, простирающемся почти на половину всей ширины полуострова. С учетом его протяженности и численности войск, он был эквивалентом целой армии. Участок фронта, который занимал мой корпус, противостоял 5-й американской армии под командованием генерала Марка Кларка.
