Таким образом, некоторое время оборона в этом районе осуществлялась на двух последовательных рубежах. Но после затяжных боев 29-я гренадерская моторизованная дивизия действительно нуждалась теперь в отдыхе. Разумеется, рискованно было передавать ее участок Венской дивизии. Во время совещания в штабе 29-й гренадерской моторизованной дивизии в Пьемонте, в котором принимали участие Кессельринг, я и генерал Фриз, последнему предоставили право решать, сколько еще времени он сможет продолжать бои непосредственно на линии фронта Венской дивизии.
Однако теперь нарастал кризис на левом фланге нашего корпуса. Именно там в последнюю декаду декабря 305-ю пехотную дивизию постепенно (но, как выяснилось, слишком быстро) заменяли 5-й горной дивизией. Все мы были согласны, что здешняя местность более подходит для горных соединений, чем для любых других частей, действующих на этом театре военных действий. Однако не могло быть и речи о замене пехотных дивизий горными, поскольку переброска войск из России в Италию была слишком дорогостоящей, слишком длительной и уязвимой для ударов с воздуха. Из Германии через Альпы было только два железнодорожных пути, и они настолько контролировались противником с воздуха, что наша авиация вряд ли смогла бы их защитить, разве что зенитная артиллерия. По слухам, переброска 5-й горной дивизии в Италию стала возможной только благодаря личным связям ее командира с Гитлером. Представление этой дивизии о нашем театре военных действий оказалось далеким от реальности. Для начала здесь не оказалось никаких радостей «солнечного юга». Немцы имеют привычку представлять себе эту часть земли по путеводителям для туристов; в них не включены высокогорные районы Абруцци, где бывает очень суровая зима и такие страшные снежные бури, что войскам, чтобы выжить, приходилось иногда спускаться с гребня в сторону противника. Серьезные трудности испытывала 5-я горная дивизия и из-за того, что ее батальоны шли в бой, едва высадившись из поезда и зачастую без необходимых для тех мест вьючных животных. И тогда, и позднее мы убеждались, что дивизии, прибывающие с других театров военных действий, не были соответствующим образом готовы к двойному бремени – покрытой льдом горной территории и массированных обстрелов, обычных для крупных сражений. Хотя температура воздуха и не опускалась так низко, как в России, всегда ощущался дискомфорт от сменяющих друг друга дождя, снега, холода и метелей.
Почти каждый день старшие командиры занимались тем, что обсуждали, какая тактика была бы наиболее эффективной. Если отвести фронт, то мы потеряем драгоценное время для укрепления «линии Густава». Если удерживать его слишком долго, то возникнет опасность, что наши войска окажутся отброшенными на эту позицию и даже дальше. При этом они понесут такие потери, что, достигнув основной боевой линии, окажутся слишком слабыми, для того чтобы эффективно ее оборонять.
В центре линии фронта нашего корпуса было две последовательных боевых позиции. Иначе обстояло дело на левом фланге, где стояли новые и в основном неопытные дивизии. Там я намеревался прекратить боевые действия непосредственно на линии фронта на время, достаточное для того, чтобы они должным образом смогли занять «линию Густава». Я понимал, что позиции там еще не полностью достроены, но лучше было пойти на такой риск, чем отходить в спешке под сильным натиском противника. Противник вел здесь наступательные бои в сторону котловины Атина. Эта впадина, окруженная со всех сторон горами, не имела прямого оперативного выхода в сторону Рима. Поэтому никаких постоянных тыловых позиций там построено не было. Если бы противник осуществил в этом месте прорыв, ему удалось бы дезорганизовать созданную с таким трудом «линию Густава» и даже позицию «барьер фюрера», воздвигнутую позади нее на южном участке. Посему меня особенно беспокоил этот участок, и не столько из-за тактической нагрузки и неопытности 5-й горной дивизии, сколько из-за характера ее противника – марокканских и алжирских частей, которыми командовал генерал Жюен. Они были коренными горцами, которых вели великолепно подготовленные французские офицеры, и оснащены они были современным американским оружием и полевым снаряжением. Такой грозный противник, естественно, осложнял и без того критическое положение 5-й горной дивизии.
Тем не менее, нам удалось сдержать противника на достаточно протяженном участке основной боевой линии, что позволило этой дивизии в какой-то степени укрепить «линию Густава», для выполнения этой задачи они были неплохо оснащены. Нам удалось занять эту позицию в должном порядке, и наступление противника было там остановлено. Но должен признаться, что бывали моменты, когда мне казалось, что все висит на волоске.
Это не очень-то обнадеживало. Решающее сражение за «линию Густава» было впереди, а у меня, кроме 15-й гренадерской моторизованной дивизии, которая нуждалась в отдыхе, на этом театре войны не было дивизий с боевым опытом. У 94-й пехотной дивизии руки были полностью связаны обороной побережья. В случае боев отступать ей было некуда. Хотя это служило стимулом для дивизии, но малая глубина обороны делала невозможным осуществлять снабжение во время боевых действий, и был риск оказаться расколотой на две части. В центре и на левом фланге стояли Венская и 5-я горная дивизии, ни одна из которых пока не отличилась в боях.
Вдобавок ко всему оперативная эффективность «линии Густава» была под вопросом. Более того, при существовавшей организации дивизий мы сомневались, стоит ли придавать особое значение оборонительным позициям, которые слишком часто оценивались высшими офицерами лишь на основе воспоминаний о Первой мировой войне.
ПЕРВОЕ СРАЖЕНИЕ У КАССИНО
Большое наступление на «линию Густава» (карта 10) началось 18 января. В соответствии с планом союзников она должна была означать окончание медленного и трудного наступления после перехода через Вольтурно. Достигнув долины Лири, они смогли пустить в ход свои танки, и ворота на Рим оказались открытыми.
Широкомасштабное наступление с использованием крупных сил и средств разделилось на три этапа отдельных ударов на 14-й танковый корпус по всему фронту и на охватывающую операцию со стороны моря. Как стало известно теперь из американских источников, особенно из книги Марка Кларка «Рассчитанный риск», упомянутая выше атака на 5-ю горную дивизию была на самом деле первым этапом общего плана союзников обойти Кассино с севера. Однако мы по-прежнему воспринимали эту атаку как один из рядовых боев на линии фронта, поскольку она остановилась, не дойдя до основной боевой линии.
Тем не менее, эти атаки оказались частью единого плана. Особое значение имел удар 10-го британского корпуса по 94-й пехотной дивизии, поскольку он грозил прорывом. Тогда весь германский фронт, с самого юга, был бы отброшен назад. По сравнению с этим последующие атаки в центре силами 36-й американской дивизии против 15-й гренадерской моторизованной дивизии и, севернее, 34-й американской дивизии и французского корпуса против Венской дивизии имели второстепенное значение. Как это часто случается, атака на 94-ю пехотную дивизию явилась неожиданностью. Преодолев боевое охранение, противник высадил тактический десант в нашем тылу. Вслед за этим в яростной атаке им была захвачена протяженная укрепленная позиция дивизии на горном склоне, как ранее это произошло на «линии Бернхарда». Затем противник овладел невысокой возвышенностью, расположенной за этой позицией у входа в долину Ауссенте, откуда он мог уже полностью контролировать стоявшую в ней нашу артиллерию. Объехав с инспекцией войска и побывав еще 17 января в районе Санта-Мария-Инфанте, я хорошо осознавал слабость этой позиции и неблагоприятные условия той местности. Я учел также возможность того, что 94-я пехотная дивизия, будучи отброшена с занимаемых позиций, окажется разделенной надвое, так как стоящий у нее в тылу горный массив Монте-Патрелла хотя и не блокировал ее снабжение полностью, но все-таки сильно его затруднял. Эта дивизия не имела горной артиллерии, поэтому ее артиллерия вынуждена была занять позиции вдоль берега, где она служила также в качестве береговой обороны, или в долине Ауссенте. Пехота, всегда стремящаяся отступать к позициям своей артиллерии, имела на выбор два направления, оба необычные. Командир дивизии генерал Стейнмец был компетентным офицером, прошедшим основательную подготовку в Генеральном штабе, и смотрел на положение дел реально. Перед ним стояла изначально неразрешимая задача, поскольку оборона такого широкого морского и сухопутного фронта превышала возможности дивизии. Если бы у нее были танки, она смогла бы, по меньшей мере, перекрыть узкую часть Виа Аппия и долины Ауссенте. Побывав еще раз у него на полевом КП 18 января, я вынужден был согласиться с его пессимистической оценкой. Прямо от него я позвонил Кессельрингу. Подчинение всех резервов группе армий стало обычной практикой, и мне было известно, что позади правого фланга нашего корпуса стоят две дивизии, которые естественным образом составляют оперативный резерв на случай дальнейших десантов противника. Так как я был уверен, что Кессельринг выберет сдерживающую оборону, то попросил его передать мне две эти дивизии в качестве предварительного условия для успеха, который я мог бы гарантировать с определенной долей уверенности. Будь я на месте Кессельринга, то, возможно, не уступил бы эти дивизии, однако он твердо решил, что надо оказать сопротивление. Будучи полностью убежден в ценности так называемых усиленных позиций, он рассчитывал с помощью «линии Густава» стабилизировать на время итальянский фронт. И потому решился на последнее средство: две гренадерские моторизованные дивизии, стоявшие южнее Рима в качестве резерва группы армий, 29-я и 90-я, были приданы моему корпусу.
