Взаимодействие частей облегчалось тем, что почти все находившиеся под моим командованием дивизии были давно знакомы с методами корпусного управления со времен продолжительных боев у Кассино, а также тем, что командиры моторизованных дивизий, бывшие кавалеристы, знали меня по учениям, проводившимся в мирное время.
Противнику не удалось вбить клин между отступающими германскими армиями, не смог он и отрезать части 10-й армии, заблокировав им отступление.
В связи с прорывом к Риму командующий 5-й американской армией объявил, что «одна из армий Кессельринга никогда уже не будет больше воевать», – пророчество это оказалось чрезмерно оптимистичным, поскольку удачного преследования не получилось. С другой стороны, краткая история войны, изданная военным министерством в Вашингтоне в то время, когда боевые действия еще продолжались, была права, давая следующую оценку: 10-я и 14-я армии Кессельринга, уничтожение которых являлось боевой задачей в Италии, не были разгромлены полностью, однако вынуждены были стремительно отступать, неся тяжелые потери.
Как видно из телетайпного сообщения, командование 10-й армией, с которым мы имели лишь спорадические контакты, видимо, оценивало обстановку так же, как и 14-й танковый корпус:
«14-й танковый корпус смог высвободить танковые и гренадерские, моторизованные дивизии, задействованные на его фронте, и так быстро использовать их для выполнения новой задачи по прикрытию правого фланга, что в самый последний момент удалось расстроить прорыв противника в северном направлении и неизбежное разрушение германского фронта. Осуществление этого маневра было связано с дополнительными трудностями. То, как их удалось преодолеть, являет собой образец военного командования и стоит в одном ряду с прежними достижениями корпуса.
(Подпись) фон Фитингоф».
Преследование, которое вели союзники на Итальянском театре военных действий, нельзя считать абсолютно типичным для современной войны. Оперативный прогноз, сделанный на плацдарме Неттуно, был применим только для конкретной географической формы полуострова на этом театре войны. Наступающая сторона, действуя с побережья, вступила в схватку с обороняющимся противником уже в его тылу, когда тот еще не был в курсе, что началось новое наступление. Как мы убедились, преследование войсками, действующими с плацдарма, всегда было более перспективно, нежели фронтальное преследование силами 8-й британской армии или даже 2-го американского и французского корпусов. Когда их решительное преследование не дало ожидаемых результатов, наступавшие союзники лишились первоначальной оперативной выгоды от своего положения.
Вынужденный отказаться от фронтального преследования, противник вернулся в основном к той форме преследования, которая преобладала в течение всей войны. За счет мобильности основной массы своих частей обороняющаяся сторона могла вновь и вновь создавать непрочно связанные позиции по всей континентальной части, и это исключало классическую форму параллельного преследования. Даже если бы эти позиции оказались прорваны, а их действительно часто прорывали, они постоянно восстанавливались. В этом отношении история войны на Востоке после Сталинграда была просто медленным непрерывным преследованием превосходящими силами русской армии, которая оказывала давление по всему фронту. Стоит отметить, что даже сосредоточение бронетехники не могло изменить такого положения дел. Даже после завершения таких сражений, как под Сталинградом, в Аламейне, в Тунисе и Нормандии, у проявлявшей упорство проигравшей стороны была возможность отходить с боями еще в течение нескольких лет. В нашем случае мы стали жертвами общей стратегической иллюзии, будто мы еще не окончательно разгромлены в результате какого-то обходного маневра в стиле XIX века. В современной войне такое представление уже неразумно.
В Италии прорывы в мае 1944 года не привели к параллельному или решительному преследованию, поэтому стоит, видимо, рассмотреть упущенные союзниками возможности.
Оглядываясь назад, я вынужден прийти к выводу, что союзники вовремя не осознали полностью свои громадные возможности для проведения сухопутных операций на территории Италии. Они могли высадиться где угодно на протяженном побережье и действовать в тылу обороняющейся стороны, которая была слабее на море и в воздухе. Правда, воздушное прикрытие, которое союзники считали необходимым, все еще зависело от расположенных на суше авиабаз, поэтому выбор мест для высадки десанта ограничивался малым радиусом действия истребителей. В будущем такого не будет: истребители, базирующиеся на авианосцах, позволят выбирать районы десантирования, обусловленные лишь радиусом действия самого флота.
Кроме того, прослеживается явная связь между неблагоприятным ходом кампании союзников на суше и упущенными возможностями боевых действий со стороны моря.
Я должен еще раз вернуться к своему предположению, что высадка десанта на Сардинию и Корсику, вместо Салерно, придала бы этой кампании совершенно иной характер, ибо два этих острова, удаленных от континента, были равноценны авианосцам. С них союзники могли в любое время высадиться в Ливорно, сэкономив тем самым, может быть, целый год тяжелых кровопролитных боев.
Глава 6
ПОРАЖЕНИЕ
ОТСТУПЛЕНИЕ ЧЕРЕЗ ТОСКАНУ
Чтобы предотвратить прорыв противника между двумя германскими армиями, 14-й танковый корпус развернулся глубоко в тылу 10-й армии и, следовательно, оказался в зоне ответственности 14-й армии. 12 июня, на пути к линии фронта у Тибра, я получил по радио приказ докладывать штабу 14-й армии. Для меня такая перемена была нежелательна. Мы привыкли работать с командованием 10-й армии, считали себя ее частью и знали, что можем рассчитывать на понимание и сочувствие. Генерал-полковник фон Фитингоф и его начальник штаба генерал Венцель были опытными, четко мыслящими командирами. Их решения всегда были недвусмысленны. Между ними и мной никогда не возникало никаких разногласий. В тех случаях, когда им приходилось выполнять решения, которые они не могли одобрить, это означало, что они, как и все мы, стали жертвами обстоятельств, которые я попытался описать в предыдущей главе.
В Италии под моим началом всегда были самые лучшие немецкие дивизии, но теперь я обнаружил, что они стали в основном третьесортными. Слабым утешением служило то, что меня с моим штабом специально выбрали для выполнения этой задачи ввиду опасной обстановки на этом участке фронта. Мои старые дивизии подчинили 1-му парашютно-стрелковому корпусу на левом фланге 14-й армии, тогда как меня втиснули между этим и 54-м корпусами, развернутыми вдоль побережья. В ходе боевых действий распределение сил между последним корпусом и моим претерпело ряд изменений.
Поскольку в занимаемом мною районе в штабе корпуса не было пока личного состава, дивизии подчинялись так называемому корпусному командованию, по сути не выше дивизионного, которому доверили управлять боевыми действиями других соседних дивизий, потому что там не было необходимых средств связи.
Две из этих дивизий оказались так называемыми полевыми дивизиями люфтваффе, сформированными из резервного персонала военно-воздушных сил. Они сохранили свое название, хотя и входили в состав сухопутных войск. Не обладая боевым опытом, они не представляли никакой ценности в бою. Одна из них, 19-я, была расформирована во время отступления. Вторая дивизия, в которую вошли в основном офицеры из кавалерии, действовала лучше, но позже ее тоже расформировали.
