— Садись, Евгений Борисович, дело тут такое…
Беркович сел, достал блокнот и ручку.
— Да, там тебя на вахте какой-то мужик ждет, — вспомнил он.
— Какой мужик? Я никого не вызывала…
— Смирнов, кажется…
— Кто? — поневоле поднялась Клавдия. — Смирнов?
— Кажется…
— Так это… отчим… — упавшим голосом сказала Клавдия.
Пятница. 13.37 — 16.40
Всю дорогу он сидел, опустив голову на грудь и рассматривая вороненые наручники. Клава видела это через решетку. То и дело оглядывалась, чтобы еще раз посмотреть на этого маленького тщедушного пьянчужку, который хладнокровно убил женщину и закопал на пустыре. А еще тенор…
Если только это он убил. Говорит, что не он. А кто тогда? Шаляпин? Станет человек закапывать труп, который нашел? Ведь сразу в милицию побежит… Хотя кто его знает.
Весь короткий допрос Смирнов обливался слезами и соплями, твердя одно и то же:
— Она уже была мертвой… Я испугался… Я боялся, что подумают на меня… Я как с ума сошел… Я закопал ее… Я не виноват… Я испугался…
— Здесь? — спросил водитель, останавливаясь у станционного рынка.
— Да-да, именно здесь. Вон там можно, метров через десять.
— Так бы и сказал. А то я уже мотор заглушил.
Машины припарковались стройным рядком, и все стали выгружаться. Люди потягивались, щурились на полуденное солнце, закуривали.
— Простите, а можно мне тоже одну? — робко попросил Смирнов у тут же подскочившего оперативника.
— А стопку тебе не налить? — тот протянул ему пачку. — На, держи. Давай веди нас, живопыр.
Смирнов неуверенно огляделся.
— Кажется, туда. Темно было. — Он, скользя подошвами по мокрому льду тропинки, зашагал между деревьями. Все потянулись за ним.
— Слушай, ты же у нас тенор. Спел бы что-нибудь, — посоветовал оперативник и засмеялся.
— Что, прямо здесь? — Смирнов оглянулся почему-то на Клаву и тоже захихикал. Как-то нервно захихикал, бегая глазками.
Боится.
Тропинка неожиданно кончилась у неизвестно как оказавшейся в лесочке садовой скамейки, почти утонувшей в снегу. Дальше пришлось пробираться по завалам какого-то старого мусора и почерневшим сугробам.
— Слушай, а ты ее поближе не мог закопать? — чертыхался Беркович. — У меня уже ботинки полны снега.
— Уже близко. Вон в той яме.
— Так, всем стоять. Начинайте, — Беркович остановился.
И сразу все забегали, начали расставлять метки, отмерять расстояния, Веня защелкал фотоаппаратом.
А Смирнов как-то испугался, стушевался. Отошел к дереву и старался никому не мешать. Клава смотрела на него, и ей вдруг стало его жалко. Странно, почему главным для всех сейчас является не живой человек, а мертвый?..
— Скажите, — она подошла к нему, — а это правда, что вы раньше тенором были, а потом вас уволили?
— Правда. — Он покраснел и опустил голову. — Я тогда заболел сильно, ангина у меня была. Голос и пропал.
— Понятно. Ангина…
— Скажите, Клавдия Васильевна, — он опять заискивающе заулыбался, — а может, снять с меня наручники? Рукам очень больно. Я же все равно не убивал.
— Нет.
— Да-да, я понимаю, — быстро забормотал Смирнов и покраснел еще больше. — Нельзя так нельзя. Ничего не поделаешь, придется потерпеть.
— Все, теперь можно копать, — сказал через несколько минут Беркович. — Где этот, как его, Смирнов?
— Я здесь! — встрепенулся Сергей и подошел к яме.
— Ну, показывай, как она лежит?
— Вон там голова, а там, под мусором, ноги. Земля мерзлая была, я копать устал и мусором ее забросал. А нашел я ее…
— Так, начали осторожненько. — Беркович кивнул двум милиционерам и отодвинул Смирнова в сторону.
— Вы недослушали, — продолжал бормотать тот, — я нашел ее…
— Знаем мы, где ты ее нашел! — зло перебил его Михаил. — Ты свое дело уже сделал. Теперь не мешай другим работать.
— Есть! Есть! — закричал один из милиционеров, и все на какое-то мгновение замерли. Это всегда так бывает, когда труп находят. Нужно себя подготовить перед тем, как осмелиться посмотреть. Нарисовать в голове всю картину, а то так сразу, нахрапом, можно или обблеваться, или сознание потерять. Правда, жизнь всегда оказывается покруче воображения, но все же…
Веня уже начал щелкать, когда Клава решилась подойти к краю ямы и заглянуть туда.
И сразу отшатнулась. Потому что это действительно было ужасно. Женщина лежала на спине, вся уже почерневшая, и смотрела в небо черными от крови глазами. Нога у нее как-то нелепо откинулась в сторону, задрав юбку, а рука была подвернута под спину.
— Сволочь, — тихо прошептала Дежкина и посмотрела на Смирнова.
— Действительно, сволочь. — Он стоял на краю ямы и с каким-то зачарованным интересом смотрел на труп.
— Лучше молчи, а то я… — прошипела она, сцепив зубы. — Лучше молчи.
— Так, колотая рана черепа в районе лба, — стал диктовать медэксперт. — Острым предметом. Веня, запечатлей. Резаная рана шеи в области горла. Несколько ссадин на лице. Кто-нибудь, помогите мне перевернуть ее на спину.
Милиционеры нехотя полезли в яму.
— Веня, снимай, снимай, чего ты спишь? — Беркович стал толкать его под локоть.
— Да сейчас, подождите. — Веня достал из кофра новый фотоаппарат. — У меня пленка кончилась.
Дальше началось то, к чему даже Дежкина за время своей службы привыкнуть не смогла. Труп начали оголять. Задирали кофту, рубашку, расстегивали лифчик. Надо было осмотреть весь труп.
Но ведь это был не только труп, это была еще и женщина. Она конечно же стеснялась раздеваться при посторонних, она, возможно, вообще стыдилась своей наготы, возможно, были на ее теле некие интимные изъяны, которые она скрывала…
Теперь все это выставлялось наружу.
«Нет, смерть безобразна, — в который уже раз подумала Клавдия. — Ничего в ней разумного нет. Это абсурд и уродство. Христиане говорят, что смерть от дьявола. Они правы».
На спине у женщины никаких ран не было. Только нога была расцарапана.
— Господа, а вам не кажется странным, что немолодая в общем-то женщина в такое время года не надела колготок? — Беркович торжествующе оглядел всех присутствующих. — И где, позвольте спросить, ее обувь?
— Вон она. — Оперативник показал на пару сапог, валяющихся рядом.
— Веня, сними. — Беркович приподнял юбку. — О-о, да она у нас еще и без трусиков.
Трусов под юбкой действительно не было.
