— Да… — совсем тихо сказал Смирнов.
— А почему вы вдруг решили ее встретить?
«Наконец-то, — подумала Клавдия, записывая ответы Смирнова в протокол. — Это уже кое-что».
— Ну просто поздно было, темно…
— Не врать, Смирнов. В предыдущий день Кокошина возвращалась в то же самое время. Как и неделю до этого, и месяц…
— Мне вдруг захотелось…
— Господи, Боже мой!.. — чуть не взвыла Клавдия. — Сергей Владимирович! Я просто умоляю — причину! Настоящую причину!
— Я ее не убивал…
Клавдия сейчас вцепилась бы в реденькую шевелюру этого тщедушного человечка и стучала бы его тупой башкой о стол, если бы не молчаливый адвокат в углу и если бы… Если бы сама верила до конца, что Смирнов действительно убийца.
«Нет, нервишки надо сдерживать, — подумала она. — Никогда такого желания не было».
— Вы читали обвинительное заключение? — полуобернулась к адвокату Клавдия, хотя спрашивала у Смирнова.
— Да, мы читали, — ответил за Сергея адвокат.
— Там написано, что следствие обвиняет вас в убийстве. Ваша естественная задача — развеять это обвинение, да? — так же к адвокату и к Смирнову одновременно обращалась Клавдия. — Зачем же вы убеждаете нас в том, что мы правы? Еще раз повторяю, Сергей Владимирович, вы артист, вы должны, как никто другой, чувствовать фальшь. Вы мне рассказываете, что вдруг впервые в жизни вам захотелось пойти и встретить вашу жену, потом вы вдруг нашли ее мертвой, но не заявили в милицию, а почему-то стянули с нее шубу и вдруг закопали. Ладно, допустим, шок, аффект, умопомрачение. Но дальше? На следующий день?! Я привезла к вам Витю, вашего пасынка, и вы твердили, что жена была дома и только что ушла на работу. Хотя уже знали, что она мертва. Это что, шок продолжался? Нет, особого шока я не заметила. Вы даже обед готовили. Мясо, кажется, варили. Ну, ладно, допустим, тонкая натура, умопомрачение тянется… Но вы же потом совсем сбежали!
— Я сам пришел.
— Это единственный ваш благородный поступок. Но, думаю, он продиктован чувством страха. Вы просто знаете, что явка с повинной вам зачтется. Но вы забыли, что, сказав «а», надо сказать хотя бы «б».
Смирнов молчал.
— Ну, я не знаю, господин адвокат, вы объяснили Смирнову, что в его положении лучше сотрудничать со следствием?
Адвокат кивнул.
— Скажите еще раз, — попросила Клавдия.
— Сергей Владимирович, — адвокат подошел к Смирнову и положил руку тому на плечо, вам действительно необходимо сейчас прояснить всю картину. Назовите, пожалуйста, причину, по которой вы пошли встречать Кокошину.
Смирнов вдруг уронил голову на руки и зарыдал так пронзительно и бурно, что Клавдия даже вздрогнула.
Она испугалась, что сейчас сюда сбежится вся охрана, подумают, что Дежкина лупит подследственного башкой о стол.
«А ведь было такое желание!»
Кое-как отпоили Смирнова водой. Впрочем, пришлось и к нашатырю прибегнуть.
— Это стыдно… Это очень стыдно… — всхлипывая, повторял Смирнов.
— Говорите.
— Я хотел у нее денег взять… На выпивку.
— Все говорите, — железным голосом приказала Клавдия.
— Это стыдно…
— Ваша жена мертва, вам грозит в лучшем случае тюрьма, — развела руками Клавдия На укоризненные взгляды адвоката она не обращала внимания. — Что может быть стыднее, Смирнов?
— Я хотел выр… у…
— Что? Я не слышу, — Клавдия даже приложила ладонь к уху.
— Вырвать у нее сумку.
— То есть вы хотели ограбить собственную жену? — опешила Клавдия.
— Я же говорил: это стыдно, — снова всхлипнул Смирнов.
— Дальше!
— Я хотел догнать ее на пустыре и вырвать сумку. У нее в тот день зарплату давали… А потом я бы взял себе немного денег, а остальное подбросил бы… Она мне не давала.
— И что?
— Я стал ждать на платформе. Но так, чтобы она меня не заметила. Ну вот… Я ждал, ждал, но она не ехала… Я полчаса прождал… Замерз… А потом подумал, что она раньше приехала и мы с ней разминулись. Ну и решил домой…
— Так-так, здесь подробнее… Откуда вы знали, что она едет домой?
— А она позвонила, что только на рынок зайдет — и сразу домой… Я рассчитал…
— Понятно. Дальше…
— Ну а обратно иду — смотрю…
— Стоп, — снова остановила Клавдия. — Она разве вот так, прямо на дороге лежала? Там же люди ходят…
— Нет… Она в стороне лежала, за кустами. Знаете, все ходят по дороге, а мы нашли тропинку — сокращает путь… Так она там рядом с тропинкой лежала. Я ж вам показывал…
— Да-да… А сумка? С деньгами?
— Я ее… забрал. Она дома, в диване лежит…
— Значит, все-таки ограбили жену? — уже не для протокола, а для совести спросила Клавдия.
— Нет, я просто забрал… Но это все, все!
— Нет, это далеко не все. Это, Сергей Владимирович, только начало. Во все, что вы тут рассказали, еще поверить можно, а вот дальше…
— Я испугался…
Клавдия взглянула на часы — все, пора. Или отложить обыск? Нет. Надо хорошенько поискать — этого тенора только к стене прижимать приходится, вот тогда он поет.
— Хорошо, об этом — в следующий раз.
— Я ее не убивал, — снова сказал Смирнов.
— Разберемся, — сказала Клавдия, хотя уверенности в ее голосе не было.
Понедельник. 14.50 — 17.49
Совковая убогость жилища…
Сколько квартир в самых разных районах Москвы Клавдия обыскивала. Сотни две-три, не меньше. И все были удручающе похожи одна на другую. Клавдия даже с закрытыми глазами могла бы сказать, где стоит диван, где стенка, где столик журнальный, где шкаф… Еще ни в одной квартире она не ахнула от удивления — надо же так придумать! Хотя бы один не тащил в дом эти синтетические ковры, эти пыльные полки с бестолково собранными книгами, хотя бы один не вешал пыльную люстру…
«Единообразие, — думала Клавдия, медленно расхаживая по комнате, стараясь не мешать оперативникам, которые выворачивали шкафы и тумбочки. — Словно заставь завтра всех обменяться своими квартирами — а они уже готовы. Да и то — жилье ведь не свое, государственное. Так, бивак, ночлежка, а не семейный очаг. Не говоря уж о подъезде, который к жильцам вообще как будто отношения не имеет, не говоря уж о дворе — это вообще ничья территория. Вон прямо из окна мусор сыплют».
За границей Клавдия не была ни разу, но с иностранцами ей встречаться приходилось. И удивляло ее в них одно странное на первый взгляд качество — они могли не знать, где находится, скажем, Эстония или Корея, многие не нашли бы на карте даже Россию, их не волновала политика Чили или Турции, да что там — они и своих политиков почти не знали. Но зато их личные домики были — загляденье. Газончики под окнами выстрижены, улицы чисты и городки уютны.
