— Средне. Все. Спи. Я позвоню, если задержусь.
— Пропало, все пропало, — орал Кирдин, мечась по кабинету. — И зачем мы связались со шпалерами. Это все ты, ты, тебе все мало. Мало наркоты, мало казино и автоматов. Мало…
— Заткнись! Да, мне мало, мне нужны новые рынки, новые дела, прибыль, баксы. Время безнаказанного рэкета закончилось, как ты еще в это не въехал!
— И менты!
— Не визжи.
— Да ты кому косяк упорол!
— Заткнись, трус, не то я сваливаю, и сам хлебай все.
— Да, сваливаешь? А жена-то твоя…
Андрей в мгновение ока оказался около него и сжал руками горло.
— Ты знаешь, да, что я могу тебя кончить? Знаешь? — Андрей почти заорал. — Прямо здесь и сейчас!
Кирдин в ужасе заметался глазами по помещению. Но они были одни, охрана находилась далеко, да и будет ли охрана, набранная Андреем, за своего хозяина.
— Еще даже вспомнишь о моей семье и все, ты — жмур! — Андрей сжимал горло, скрытое жиром, до тех пор, пока рот у Кирдина не открылся, а глаза не стали вылезать из орбит. Тогда он отпустил его, и тот обмяк, раскинул руки. Удушье продолжало сжимать его горло, и мужчина синел и отключался на глазах. Андрей ударил его по щеке, по другой, и так бил и тряс, приговаривая:
— Дыши, падаль, дыши.
Кирдин шумно вздохнул и задышал со всхлипами.
— Все, все. Ты не понял. Я не в тему понты дал. Все. Витя?
— Что? — Андрей открыл закупоренную бутылку «Распутина» и глотнул прямо из горлышка.
— Сделай что-нибудь. Утонем же вместе.
— Не ссы. Вылезем. Не напрягайся.
— Плесни и мне, что ли? — дрожавшей рукой Кирдин протянул стакан.
Андрей налил ему, следя за выражением сине — белого лица.
Он никогда не считался с понятиями, легко переступал все законы: и обычные, и воровские. Перед его натиском отступали, и авторитеты давно уже считали его отморозком и беспридельщиком.
Но у Кирдина за ним была немалая сила и по сути он давно уже разделил власть со своим боссом, держа в руках все нанятые при нем кадры.
Еще у него был выход к работнику прокуратуры и связи в Гос. Думе. Кирдину осталось только смириться и ждать, затаив на своего помощника злобу.
И Андрей все устроил. Панова выпустили под залог, улики выкрали, но при этом были застрелены два милиционера, и колесо правосудия завертелось вновь. Арестовали бойцов и нескольких бригадиров Кирдина, провели обыск в варьете «Успех», принадлежащим лично ему, нашли наркотики, и Николая Степановича арестовали.
Андрей явился к нему на свидание на следующий день.
— Ты — дурак, — тихо и спокойно говорил он, сидя с ним бок о бок в красном уголке.
— Это почему?
— Жадность фраера губит, слышал такое? Почему «Успех» не оформил на подставу?
— Ну…
— Ну, если уж на тебе, то играй чисто, не пачкайся «дурью», в своей хате не гадят. От меня скрыл, от общака скрыл. Да твою ж мать!
— Витя, Витенька, Витек…
— Что?
— Я ж тебя нашел, я тебе дал кормушку, вспомни, сколько я для тебя сделал.
— Боюсь, что это невозможно, — задумчиво проговорил Андрей. — Сейчас там новый следователь и сам генеральный его поддерживает.
— Но неужели…
— К этому — нет. Бывают же «валеты».
— Придумай что-нибудь. Нет таких заморочек…
— Дорого обойдется.
— Сколько? Не жалей общака, все выкладывай.
— Тебе лично дорого обойдется.
— Ты это о чем?
— О твоем вкладе в Цюрихе.
— Что? Ты…
— Я знаю все. Давай ключ или загнивай в крытке.
— Крысятничаешь, сволочь! Может ты меня и вкозлил?
— Не в тему. Слушай, тот мусор, что ведет твое дел, он настоящий отморозок. К нему не подъехать. Тут нужны другие методы. А это стоит дорого. Теперь подсчитай, сколько у тебя грехов и какой срок тебе грозит, если я не дам отмашки по своим каналам. Я ведь тоже не сын миллиардера, чтобы на тебя тратиться.
— Да, понимаю, я вола впарил. Ты пацан правильный, с понятием. Лады. Только и плату ты требуешь уж через чур.
— Тебе сколько лет? Не стар ли нары парить.
— Взял ты меня на «кабы». Сдохну я в крытой, Витюша. Помоги.
— Я знаю. Ключ к вкладу — флешка. Это плата за твою волю.
— Я лучше здесь. «Успех» хочешь? И еще пару точек?
— Флешка. И все будет вась-вась.
— Да я тебя опущу ниже канализации.
— Сам смотри, не опустись.
— Все, базар закончен.
— Ты отвечаешь?
— Отвечаю. Я тебя!
Андрей встал и быстро вышел.
Пришел он на свидание только через неделю. Выглядел Кирдин еще хуже, весь обрюзг, складки свисали с его толстых щек. Андрей сел по-хозяйски, откинулся на спинку стула и разглядывал своего хозяина с усмешкой на губах.
— Информация к размышлению, — начал он, медленно растягивая слова. — Малявы Фаре и Кону можешь больше не слать: во-первых, они попадают ко мне, в во-вторых, пацанов больше нет. Хорошие были пацанчики, земля им пухом.
— Это ты их завалил, ты?
— Отвечай за базар.
— Что… теперь будет?
— Лет 20. Адвокат уже доложил мне.
— Боже мой, боже мой. Ты… ты же у меня совсем недавно, какой-то год, ну — полтора…
— Год и 8 месяцев. Продолжай.
— И уже так оборзел. Да ты… ты…
— А теперь послушай меня.
— Да ты бы и так меня заменил. Ну сколько мне осталось, лет 5, не больше. И ты бы стал моим доверенным, правой рукой.
— Закрой хавло. Мне нужна флешка. Я же все равно ее найду, переверну все твои заначки, когда же ты в это въедешь.
— 20 лет, Дяга, это только 20 лет. Такие, как я долго не сидят. И когда я вернусь, я тебя достану. И тогда, Дяга, ты пожалеешь, что родился.
— Я, наверное, плохо обрисовал тебе ситуацию, Кир. Ты просто не доживешь до суда.
Кирдин отшатнулся в ужасе не столько перед смертью, сколько перед таким предательством.
— Витя, я же тебя любил, как сына.
— Гони флешку, папаша.
Кирдин поник, съежился и плечи его затряслись…
Через два дня Андрей приехал домой рано, вбежал, загнанно озираясь, на этаж, отпер дверь своим ключом и вошел в детскую. Ира была в школе, и бабушка успела навести там порядок. Сейчас квартира была пуста, и Андрей взял с этажерки небольшого розового медведя, прислушался и, бросившись из детской к входной двери, защелкнул предохранители на всех трех замках.
