Счета показывают, что сад, как и в Шенонсо, был предметом особых забот хозяйки дома. Садовники Жак Малле и его сын Клод расписывали там причудливые арабески, окаймленные карликовым кустарником и украшенные цветами, чьи краски гармонировали с цветом черепицы, кирпичной кладки и подкрашенного песка, окружавшего здания. На перекрестках аллей были установлены мраморные вазоны, увенчанные урнами. Гости, и в их числе особенно поэты, оказывались весьма чувствительны к этой оригинальной версии сада на итальянский манер.
Спуститься из замка в сад можно было по галерее, полуутопленной в земле, и через криптопортик, для которого флорентийский астролог Габриэль Симеони предложил роспись во славу Дианы и короля
[471]. «В первой части это женщина, олицетворяющая земли Ане, с тремя башенками на голове и охотничьим соколом на левой руке, а ее колесницу везут олень и кабан — животные, изобилующие на этих землях, правой же рукой она делает знак королю. Надпись гласит: „Это он позволил пастись моим быкам и овцам“». Диана и в самом деле не употребляла и не предлагала гостям ничего такого, что не производили бы ее владения: впрочем, она этим обстоятельством весьма гордилась, о чем свидетельствует надпись, выведенная в столовой золотыми буквами.
Часть вторая посвящалась королю. Симеони представил его всемогущим судией над делами мира сего: «Я приказал изобразить голову в виде солнца ради его величия, остальную часть фигуры — в виде символа мира, а в правую руку вложил боевой меч со следующим девизом: „Готов как к тому, так и к другому“».
Третья часть воспевала «божественность Дианы»: «Я распорядился начертать Диану с земным шаром в виде золотого яблока в правой руке и горящим факелом — в левой. Колесницу ее влекут лань и бык, а надпись гласит: „Целомудренная Диана возвышает и ведет за собою мужчин благодаря своей порядочности“. Образом золотого яблока я хотел подчеркнуть богатство и могущество означенной дамы, а факел означает свет, даруемый Дианой, как это часто изображалось на оборотной стороне античных медалей, в том числе на одной бронзовой из Фостина, найденной мною в этом городе, — там виден и факел, и символизирующий богиню полумесяц на плечах».
Куда более, нежели приятные прогулки, игры на воде и физические упражнения, короля привлекала в Ане охота. В этом отношении все полностью соответствовало его вкусам: конюшни, псарня, зверинец для охотничьих леопардов и гепардов, соколятня, вольер для берберийских петухов и индюшек располагались вокруг двора, посреди которого царил фонтан «Диана с оленем». Именно оттуда охотничьи своры отправлялись в леса Дрё и Розо. Охота на зайцев чередовалась с погоней за оленем, соколиной или ястребиной охотой. А заканчивался день общей встречей в большом зале «бань», куда доносились мелодичные звуки оркестров, укрытых в соседних павильонах. Затем королевская свита возвращалась в замок на вечерний пир и бал.
У современных поэтов это место изысканных увеселений вызывало немалый восторг. Йоахим дю Белле воспевал его в сонете 159 своих «Сожалений»
[472]:
Вашего ДиАне (по имени вашему я называю
Ваш дом в Ане) дивная архитектура,
Одухотворенный мрамор, живая живопись
Заставляют считать его прекраснейшим:
Чудные золоченые панели, блестящая часовня.
Великолепные башни, богатая кровля.
Сад, затканный вечной зеленью.
Живой фонтан с вечным источником:
Сии творения (Мадам) тому, кто их созерцает,
Напоминают совершеннейший образец античности.
Показывают искусство и восхитительную щедрость.
Но величайшая кротость в сочетании с величием
И благословенная Звезда — с мудростью
Делают вас куда более всего этого достойной изумления.
Оливье де Маньи тоже посвящает «Оду» воспеванию красот и очарования «садов Эвне». Для него, как и для дю Белле, поместье являет собой волшебный союз «мудрости», «добродетели» и всемогущества. Поэт воздает по заслугам и целомудренной вдове великого сенешаля, и подруге Аполлона одновременно.
Ронсар в стихотворении, написанном в 1556 году, описывает дворец Ане как истинный храм богини, вернувшейся на землю
[473]:
Если б я мог, Маньи, достигнуть благодаря милости
Нашего д’Авансона расположения той.
Что носит сто тысяч имен из-за своего воздействия
И трижды меняет лик:
Возле садов Ане, в прелестном месте,
Я запечатлел бы ее достоинства в бессмертных письменах
И всех могущественных богов, идущих за нею.
Когда, повесив на шею рог, она мчится на охоту…
Диана де Пуатье — это новая Диана, более совершенная, чем прежняя. Лесть поэтов, основанную на мифологии, более ничто не сдерживает. Дю Белле умоляет ее добиться от возлюбленного покровительства искусству и, стало быть, девяти музам
[474]:
Сделай же так, святая Диана,
Чтобы сей добродетельный король,
Исчерпав силы неугомонного Марса,
Изредка прислушивался
К голосам девяти Дев.
Ронсар просит лишь за себя самого:
И точно так же, как Луна, приближаясь
К Солнцу, обретает яркость, добродетель, силу, могущество,
Потом, отдаляясь от него, нежным приливом
Питает небо, землю и море.
Так наше Солнце, озаряя Вас своими лучами.
Позволяет Вам источать счастье на Францию,
Но я еще не в полной мере ощутил изобилие.
Даруемое каждому Вашими дивными чертами.
Диана, которой и ста имен было бы мало,
Возьмите лук и придите уничтожить чудовище.
Которому безразличны песни…
Феб любит стихи, как король поэтов,
А Диана — его сестра: стало быть, если вы его сестра.
Любите служителей Феба, своего брата
[475].
Со своей стороны. Оливье де Маньи заявляет, что античная богиня Луны навсегда уступила место Диане новой
[476]:
