– Хм-м. Знаешь, сынок, тебе стоило бы написать статью по психологии человека.
– Я так и сделал, но не по-английски, а по-марсиански. И на бумаге ее нет, только у Стинки на пленках. Собственно говоря, мы употребляем алкогольные напитки, некоторым из нас они нравятся – ну, к примеру, мне, – Майк с явным удовольствием отпил из стакана, – Солу, Свену… Я позволяю алкоголю создать у меня легкую эйфорию, а затем ее удерживаю, это помогает взращиванию близости. – Он сделал еще один глоток. – Вот так и сейчас – я рад встрече с тобой, а легкое опьянение еще больше обостряет эту радость.
Джубал взглянул Майку в глаза:
– Сынок, а ты ведь неспроста пьешь. Мне кажется, тебя что-то тревожит.
– Да.
– И ты хочешь выговориться?
– Да. Отец, быть с тобой – большое благо, даже если меня ничто не тревожит. Но, кроме того, ты – единственный, с кем я могу говорить о чем угодно, потому что ты все грокаешь и ни от чего не отшатнешься. Джилл… Джилл всегда грокает, но если мне отчего-то больно, она ощутит нестерпимую муку. То же самое и с Дон. Пэтти… Пэтти всегда сумеет снять мою боль, но в себе она ее сохранит. Все они слишком ранимы, чтобы делиться с ними чем-то таким, что я сам не могу грокнуть в полноте и взлелеять. – Майк на секунду задумался. – Без исповеди никак нельзя. Католики понимали это с самого начала, у них есть обширный штат сильных людей, способных и умеющих принять ее. У фостеритов исповедь групповая, они ее измельчили, передали в руки многих неумелых людей. Мне нужно ввести исповедь на самых ранних стадиях очищения – ну да, конечно, люди у нас исповедуются, но спонтанно и слишком поздно, когда в этом уже нет особой необходимости. Нам нужны для этого сильные люди – «грех» редко связан с каким-либо действительным злом, но грех – это то, что грешник грокает как грех, и когда ты грокаешь вместе с ним, тебе передаются его муки. Я это знаю.
Майк все больше распалялся.
– Одной добродетели мало, нужно что-то еще, но я долго этого не понимал, ведь у марсиан добродетель и мудрость – одно и то же. А у нас все иначе. Вот, скажем, Джилл. К моменту нашего с ней знакомства она обладала уже совершенной добродетелью. Но при этом все у нее внутри было скручено и перепутано, в результате я едва не разрушил ее – а заодно и себя, ведь в моей голове была такая же путаница, – и только мало-помалу нам удалось привести себя в какой-то порядок. Только ее бесконечное терпение (вещь на этой планете крайне редкая) провело нас через сложный период, когда я учился быть человеком, а она овладевала моими знаниями… Но одной добродетели мало, катастрофически мало. Чтобы добродетель могла делать добро, ей необходима поддержка ясной, холодной мудрости. Добродетель без мудрости неизбежно творит зло. – Он лучезарно улыбнулся. – И вот поэтому, – добавил он уже более спокойным голосом, – сейчас я особенно в тебе нуждаюсь. Я люблю тебя, Отец, и мне нужна вся твоя мудрость, вся твоя сила. Я должен перед тобой исповедаться.
Джубал болезненно скривился:
– Бога ради, Майк, не устраивай ты из этого мелодрамы. Просто расскажи, что там тебя грызет, и мы обязательно найдем выход.
– Хорошо, Отец. – Майк опустил глаза и замолчал.
Джубал подождал минуту, другую, но в конце концов не выдержал:
– Ты что, страдаешь по разрушенному храму? Обидно, конечно, но ты же далеко не банкрот, найди место и построй все заново.
– Да нет, уж это-то меня вообще не волнует.
– Даже так?
– Этот храм был вроде дневника, в котором не осталось ни одной чистой страницы. Жизненный опыт не горит в огне, а если рассуждать прагматически, с дальним прицелом, преследования в такой эффектной, зрелищной форме пойдут нам только на пользу. Гонения и мученичества всегда способствовали расцвету религий, лучшей рекламы и не придумаешь. Правду говоря, события последних дней мне даже нравятся, они внесли некоторое разнообразие в привычную, будничную суету. Так что здесь мы ничего не потеряли. Но вот… – Выражение его лица резко изменилось. – Отец… оказывается, я был шпионом.
– Это в каком же смысле?
– Я работал на Стариков. Они заслали меня сюда, чтобы я шпионил за своим народом.
Джубал надолго задумался.
– Майк, – сказал он в конце концов, – я знаю, что у тебя светлая голова. Ты обладаешь силами, недоступными моему пониманию. Но любой гений может заблуждаться.
– Да, конечно. Только давай я тебе все объясню, а потом уж решай, свихнулся я или нет. Ты знаешь, как действуют разведывательные спутники? Ну, те, которые у Сил безопасности?
– Нет.
– Я не о технических подробностях, этим пусть Дюк интересуется, я имею в виду общую схему их использования. Спутники крутятся вокруг Земли и собирают информацию. В нужный момент в нужном месте Небесный Глаз получает сигнал и сливает наземной станции все, что он видел. Они поступили со мной точно так же. Тебе уже известно, что мы, братья из Гнезда, пользуемся так называемой телепатией.
– Мне пришлось в это поверить.
– Пользуемся. Правда, эту нашу беседу я защитил – не говоря уж о том, что никто из наших не решился бы читать твои мысли. Да я и не уверен, что мы смогли бы; даже прошлой ночью связь была через Дон, а не через тебя.
– Утешил, называется.
– Нет, я сейчас не об этом. Я «всего лишь яйцо» в этом искусстве, а Старики – мастера. Они меня долго не трогали, а затем активировали мой мозг и скачали с него все, что я видел и слышал, чувствовал, делал и грокал. Нет, они не очистили мой мозг от этой информации; фигурально говоря, они воспроизвели пленку и сняли с нее копию. Я почувствовал активацию, но не смог остановить считывание, все произошло слишком быстро. Затем они оборвали связь, я не успел даже что-нибудь возразить.
– Да-а… нехорошо они с тобой обошлись, но в то же…
– По своим меркам, Старики не сделали ровно ничего плохого. К тому же, скажи они мне заранее, до отлета на Марс, я бы с радостью согласился. Они оставили меня в неведении по совсем другой причине – для чистоты собранной мною информации.
– Я хотел добавить, – недовольно пробурчал Джубал, – что, хотя подобное вторжение в частную жизнь кажется мне отвратительным, ничего особо страшного не произошло, тем более что теперь ты свободен. Да ходи марсиане все эти два с половиной года за тобой по пятам, ну что бы они такого увидели? Так что брось-ка ты воображать себя страшным космическим шпионом.
– Нет, Джубал, – покачал головой Майк, – все гораздо сложнее – и хуже. Послушай меня, пожалуйста, не перебивая.
Он рассказал о давнем уничтожении Пятой планеты, тяжело вздохнул и спросил:
– Ну и что теперь ты скажешь?
– Это напоминает мне миф о Всемирном потопе.
– Нет, Джубал, насчет потопа ты не уверен, был он или нет. А вот как насчет Помпей и Геркуланума? Ты уверен в их гибели?
– Да, конечно. Это непреложный исторический факт.
